клетке сидела пестрая птица и чистила клювом перышки. Старик взял клетку в одну руку, чемодан — в другую и деловито, как муравей, поволок куда-то. Гиви какое-то время, разинув рот, смотрел ему вслед.
— Эй, друг, ты чего? — спросил из-за спины Шендерович.
— Ничего, — сказал Гиви.
— Пошли, я все уладил! Там у меня, оказывается, кореш сидит, одноклассник бывший! Ее без карантина пропустят. Вот будет цирк, если я во двор въеду на белой верблюдице, а?
— Или! — сказал Гиви.
— Он говорит, Лысюк, эта паскуда… ты представляешь, сел. В особо крупных размерах. А потом вышел! Откупился, вроде… и ну пошел дела крутить! Ничего! Я ему еще покажу, кто из нас наверху! Слушай, этот малый, на таможке, — Шендерович придвинулся к уху Гиви и интимно зашептал, — он говорит, что сейчас хорошо идут самурайские мечи. Ну, липовые, конечно. То есть, просто деревянные. В общем, всякие причиндалы для восточных единоборств. Шаолиньские бамбуковые посохи, там… Короче, пригоним от китайских товарищей партию, а он поможет реализовать! А?
— Не «а», — твердо сказал Гиви.
— Я еще куплю эту гостиницу, — сквозь зубы процедил Шендерович.
— Ты же царь! — напомнил Гиви, — ты ж из Ирама такие изделия художественные вывез!
— Какие к черту изделия, мне еще бабки отдавать, пока счетчик не натикал печальный и закономерный конец! Паршивая верблюдица эта, будь она неладна! Одна перевозка во столько обошлась! Потом Витька этот, сука, даром что за одной партой штаны протирали… А билеты второго класса? А паспорта наши фальшивые? Это тебе не кот начхал! Ладно, друг, пошли! Шендерович не бросит собрата по престолу одного в порту! Я тебя подвезу! Ах, ты, моя красавица!
Алка с интересом отреагировала, но Шендерович обращался к Аль-Багум.
— Мы что, на верблюде поедем? — в ужасе спросил Гиви.
— А как я ее, на такси повезу? — обиделся Шендерович, — она в такси не поместится!
— Нет, — сказал Гиви, — я, пожалуй, в пароходство пойду. Мне маме телеграмму надо дать. А то она волнуется. Она так плакала, когда я из Тель-Авива звонил!
— Ну, так вечером приходи! — обрадовался Шендерович, — Канатная десять. Ты только спроси где Шендерович, тебе сразу и покажут! Шендеровича всякий знает!
— Не сомневаюсь, — сказал Гиви. — До свидания, Миша.
— До вечера.
— До вечера, — согласился Гиви. — До свидания, Алла.
Алка подала ему прохладную белую руку.
— Уезжаешь, значит, — сказала она задумчиво.
— Это как начальство, — осторожно ответил Гиви.
— Ты знаешь, — задумчиво разглядывая его, проговорила Алка, — я тут подумала… Мне, в общем, тут, в Одессе, особенно ловить нечего. Отдохнула неплохо, ну и ладно. Это ж, все-таки, провинция… То есть, жить тут можно, а вот работать проблематично. А мне диссертацию писать надо.
— Ну, хорошая мысль, — осторожно произнес Гиви.
— Так если я с тобой в Питер поеду? Познакомишь с мамой…
Гиви представил себе Алку, дружелюбно похлопывающую по плечу ошарашенную маму, и зажмурился.
— Если честно, надоела мне эта жара, — говорила тем временем Алка, ласково беря его под руку и подставляя грудь прохладному морскому ветру, — потом, опять же, семитологическая школа у вас хорошая, сын профессора Зеббова угаритский ведет! Ты где живешь, в коммуналке?
— Ага, — сказал Гиви.
— А мама где?
— Тоже в коммуналке, только в другой. У сестры.
— А там сколько комнат?
— Две.
— Ну, мы переедем к ней, в твою комнату тетю отселим, как ее зовут, кстати?
— Натэлла, — мрачно сказал Гиви.
— Тетю Натэллу отселим, тут я квартиру продам, или нет… оставлю, мы будем летом приезжать. А зимой сдавать. А мама пусть с нами живет, это нехорошо, когда пожилой человек отдельно. Ты увидишь, мы с ней поладим!
— Эх! — сказал Гиви.
— Эй, друзья, вы идете? — Шендерович гордо возвышался на Аль-Багум. — Видите вон того лоха? Так я забился с ним на сто баксов, что на ней въеду наверх по Потемкинской! Будете свидетелями!
— Броненосец! — презрительно произнесла Алка, — Потемкин! Бухар эмирский!
— На сто баксов! Гиви, ты слышал? Он сказал!
— Слышал-слышал, — сказал Гиви.
— Я не говорю по-русски.
— Как вы сказали? Я не понимаю.
— Повторите, пожалуйста.
— До свидания.
— Как ни странно, тоже «До свидания».
— Нас обокрали!
— Нет, как это по-турецки… Вчера вечером.
— Где находится ближайший полицейский участок?
