кроссовки, джинсы. Остались всего две детали одежды, но руки стали совсем непослушными. Понятно, что он не видит, как она это снимает. Но он-то знает, что она здесь, и что именно сейчас она это снимает… Голова пошла кругом. Она сорвала с себя все и бросилась в воду.
Озеро было мелкое и прогрелось хорошо. Не как лужа, а в самый раз, когда не холодно и не жарко.
Оленька первый раз в жизни плавала без всего. Казалось бы, чем могут помешать два клочка ткани, что на бедрах и на грудях. Но без них ощущалась полная свобода тела. Если закрыть глаза, то полная нирвана. Ощущение, что ты одна во вселенной и паришь где-то.
Одна! Оленька мгновенное посмотрела в сторону Максима – лежит неподвижно и даже ушами не шевелит. Но неизвестно, о чем он сейчас думает. Вдруг он представляет ее и в таком вот виде… Ольга поплыла к берегу, выскочила, наспех вытерлась и стала натягивать на себя все, но в обратном порядке… Джинсы никак не лезли на влажные ноги.
– Я готова, Максим. Можно поворачиваться… Теперь ваша очередь купаться. Вода – просто прелесть.
Ежов приподнялся над травой, встал и медленно повернулся. Вид у него был заспанный. Неужели эти пятнадцать минут он элементарно дремал? А она-то размечталась… Стыдно Крутова!
Лежа лицом в траву, Оленька тоже попыталась подремать, но у нее ничего не получалось. Откуда-то изнутри, возникал образ Максима, который плавает в том самом озере, в котором она… Крутова чуть не завыла от всех этих мыслей и образов. Последние недели с ней стало происходить что-то необычное. Ее начали волновать мужчины, как таковые, как особи противоположного пола.
Оленька вдруг поняла, что знает не только день, когда это началось, не только час и минуту. Она точно помнила это мгновение… Вот она стоит на пирамиде под потолком своего офиса, вот все шатается, она хватается за воздух, летит вниз и касается его рук.
Сколько она лежала у него на руках? Десять секунд? Минуту? Десять минут?..
Она ничего не помнила о времени. Оленька только чувствовала, как мужская рука держит ее под лопатками, а она прижимается к его плечу. А вторая рука держит ее под коленками, а его ладонь прижимается к бедру. Или нет, чуть выше…
Ольге вдруг пришла в голову нелепая, но очень логичная мысль – до того она была непонятно кем. Так – не мышонок, не лягушка, а неведома зверушка. А с момента падения на Дениса она стала женщиной. Не в смысле физиологии, а в смысле душевной организации.
Зигмунд Фрейд мог бы порадоваться этим мыслям, но он их не услышал. Не успел. Все перебил крик Максима.
– Порядок! Можно вставать и поворачиваться… Я еще без футболки, но вид вполне приличный… Пора нам, Ольга Крутова, о деле поговорить.
Понимая, что разговаривает с человеком из Москвы, Максим пытался пояснить некоторые местные реалии. У Сергея Заморова нет шансов победить, но его надо поддержать из принципа. Он деловой, честный, но бедный. А Гурков деловой, бандитский и богатый.
Многое из этого Ольга знала. Ее, понятно, интересовало то, что могло спасти Дениса. И главный вопрос – почему Гурков хочет закрыть стройку комбината и что здесь делает заместитель Дениса по фамилии Зыков.
– Это, Ольга, и для меня вопрос. Сначала я подумал, что это одна из пиаровских точек Гуркова. Народ легко организуется в борьбе против строительства нового… Но здесь что-то не то. Слишком много он вкладывает, чтоб завладеть этой землей.
– Да, Максим. А если предположить, что моего клиента подставили из-за этого, то в деле появляются трупы. Один пока труп – бомж Шульман… Ради пиара какое не делают.
– Хорошо, Ольга. Будем работать в контакте. Ваш компромат мне не очень пригодится – старый и бездоказательный. А вот новенькое мы с вами обязательно накопаем. Тем более, что вы не одна работаете… Я не ошибся?
– Не одна.
– Отлично, Ольга. Едем в город… А вы очень красивая.
– С чего это вы взяли?
– А я на секунду обернулся, когда вы в воду входили.
Ольга замерла. Она вдохнула и никак не могла выдохнуть… Щеки начали гореть, а значит, она покраснела.
Она понимала, что в такой ситуации имеет право дать пощечину, но бить Максима не хотелось. Тем более, что он сам развернулся, подставляя под удар левую часть лица.
Оленька посмотрела в ехидные глаза репортера и вдруг заявила:
– Не было этого, Максим. Шутить изволите? Не тот вы человек, чтоб гнусно подглядывать.
– Угадали, Ольга… Уткнулся я в траву и задремал. Но ты и на самом деле красивая. Точно!
Когда Виктор Ким начинал карьеру, он решил быть честным вором. Ну, вроде Робина Гуда. Не в том смысле, чтоб раздавать награбленное бедным, а в том, что красть только у богатых, у тех, у кого рыло в пуху. Это был первый принцип Кима, но не последний.
С самого начала он решил работать только в одиночку. Если тайну знают двое, это уже не тайна. Никому доверять нельзя!
А самое важное – Ким решил не спешить, не хватать без разбора даже то, что само плывет в руки… За всю свою воровскую жизнь Витя оформил всего пять полновесных краж, каждая из которых больше походила на красивую аферу…
Первый раз Ким прокололся на шестом деле, на том самом общаке, который он обхаживал больше года. Это было его последнее дело. Деньги Виктор получил, но при этом стал милицейским агентом, стал практически рабом Жука.
Он отлично понимал, что сегодняшний день – один из самых рисковых в его жизни. Как ресторатор он имел право входить в кабинеты Гуркова. Это естественно! Хозяин «Таганки» должен держать марку. Он может проверить сервировку, работу уборщиц и всякое такое… Но если охрана Гуркова прихватит его с жучками, то ребята повеселятся. Они уведут его в лес и будут долго играть пьесу «Джордано Бруно». При этом – в главной роли он, Виктор Ким… Если кто не знает, то этого Бруно в свое время зажарили, как поросенка на вертеле. А сердобольные люди приходили на действие со своими вязанками хвороста – гори, гори ясно! Полный маразм!
Эти вот знания о средневековых традициях выводили Кима из себя. Какая-то селезенка в его теле вбрасывала в кровь адреналин, и все тело начинало дрожать. Особенно коленки и веко под левым глазом. Хотелось бежать куда-то и спрятаться. Зарыться с головой в сено, в песок, в подушки и ватные одеяла. Главное – ничего не видеть, ничего не слышать и ни с кем не разговаривать.
Зона Гуркова располагалась в правом крыле особняка. Всего-то три зала. Самый большой – обычный ресторанный зал. По центру – княжеский стол, а справа и слева цепочки столиков для бояр и всякой челяди более низкого пошиба. Всего здесь уместилось бы тридцать человек.
Комната слева больше напоминала штаб – телефон, плакаты, компьютеры и прочая оргтехника. А на стене развернутое знамя с эмблемой Гуркова.
Комната справа – спальня будуарного вида. Ночью там никто не спал, но что там делалось вечерами, Ким мог только догадываться… Да, любой бы догадался!
Гурков в своей части «Таганки» всегда держал одного охранника. Круглосуточно.
Когда Виктор заглянул, охранник сидел за княжеским столом и тупо смотрел на двери – прямо, где основной зал ресторана, дверь справа – политический штаб будущего мэра, слева – комната с кроватью. Все помещения были под его присмотром.
Ким вошел, огляделся хозяйским взглядом и прикинул, что стоит подправить перед приходом дорогих гостей.
Мельком он заглянул в спальню и вдруг обрадовано произнес. Он говорил не суровому охраннику, а как бы себе, глядя в потолок:
– И в штабе, и здесь надо в холодильниках обновить: сок, воду и все такое… Катерину пришлю. Она сегодня какая-то игривая. Так и просится…
Ким знал, что говорил. Катя формально значилась официанткой. Но она никогда не бегала между столами. Она была у Виктора запасной, она была резервом командования. Ее бросали в любой прорыв, и она
