кто-то выспрашивал обо мне и муже… Через три дня я столкнулась с ним около своей машины и сделала вид, что не узнала, хотя он почти не изменился: худой, высокий, черненький, с пухлыми губами и толстыми очками. Типичное лицо еврейской национальности.
– Кто это был?
– Это был Саша Гутман.
– Так он же в Израиль уехал.
– Тогда уехал, а сейчас, очевидно, приехал.
Он всегда считал себя человеком деловым, обстоятельным и справедливым. Авантюрист? Да! Мошенник? Да! Но не вор, не истерик и не сволочь.
Дело, которое Александр Гутман уже два месяца готовил в Москве, было исключительно честным. На чужое имущество он не зарился, убийств не предвиделось. Так, немного беготни, дюжина психологических этюдов и легкий шантаж.
Интуиция подсказывала, что сбоя быть не должно. Это в первой половине жизни Гутман часто увлекался и ловился на пустышке, на туфту. В сорок пять лет такое непозволительно… Кроме того, сейчас ему очень нужны деньги. Они всегда нужны, но сейчас нужны очень! И большие…
Саша не зря в свое время работал в архиве, где его научили подбирать документы, вкладывать в корочки, подшивать, нумеровать. Сейчас перед ним на столе лежало шесть пухлых дел: пять персональных по каждому клиенту и одно общее под названием «Желтый конверт».
Два месяца назад эти папки были пусты. Сейчас их пухлость вызывала просто физическое удовлетворение. Это он наполнил их фотографиями клиентов, их жен, детей, друзей. Он достал адреса и планы их квартир и дач. Он составил расписание их жизни, собрал их привычки, пристрастия, их фобии и мании. Более того, он похнакомился с любовницами трех клиентов (остальные двое или были чисты, что сомнительно, или занимались этим делом сверхосторожно).
Саша придвинул к себе самую тощую папку. На обложке значилось: «Самсонов Василий Викторович, 1957 года рождения, кличка Титан, управляющий делами нефтяного концерна Макойл».
Этот клиент самый капризный, самый тайный. Сам всегда с телохранителями. Дача с высоким забором, с сигнализацией, с собаками и с охраной. В офисе вообще мрак. Кабинет Титана за тремя линиями обороны. В окнах тройные стеклопакеты – тонированные и бронированные.
Гутман чувствовал, что надо начинать именно с этого клиента. Он, конечно, Титан, но трус. Это Саша понял, когда обнаружил, что каждый четверг Самсонов освобождается от охраны, ловит такси и, втянув голову в плечи, озираясь, проскакивает в подъезд тихого дома в Бобровом переулке, где в снятой им квартире живет двадцатилетняя Ирочка. Не зря сказано, что у каждого Титана есть своя путана.
Ирочка провинциалка и по московским меркам простовата. А Самсонов при своем титаническом уме глуповат. Он думает, что все дни и вечера (кроме четверга) Ирочка читает умные книги и готовится к поступлению в институт. Как же! Конечно она не посещала тусовки верхнего эшелона – там можно было и со своим «милым Васенькой» столкнуться, но дома она тоже не сидела.
Учитывая доверчивость девушки, Саша познакомился с ней простеньким классическим способом.
В прошлую среду по пустынному Боброву переулку шли трое: Ирина, подходившая к дому, в пяти метрах за ней Саша Гутман, а навстречу хорошо проинструктированная личность бандитского вида.
Личность у самого подъезда нападает на Ирину, грубо матерится, отнимает сумочку и грозится отнять часть. Гутман бросается спасать, вырывает сумку и получает удар бутылкой по голове. Результат: «бандит» бежит, Саша лежит, Ирина охает, поднимает спасителя и ведет к себе на квартиру…
Вспоминать о дальнейшем было невозможно без сожаления. Переполняемая благодарностью, Ирина была готова на все. И все складывалось. Было где, было чем, было кого, но Гутман устоял. Он оказался крепче Титана… Уходя от Ирины, Саша забрал с собой лишь ее улыбку и слепки ключей от квартиры, в которой оставил более дорогое: долгоиграющий диктофон, реагирующий на звук голоса… Это было в прошлую среду, а в прошлую же пятницу титановой Ирине был нанесен визит с цветами. Пока розы обрезались и опускались в воду Саша извлек из спальни диктофон с достаточно чистой записью: взволнованный голос Самсонова, воркование, охи-вздохи, скрип…
Досье Самсонова было тощим, но в нем был номер прямого телефона нефтяного управляющего. Эти семь цифр стоили Гутману трех сотен баксов. Страшные времена! Все продается, все покупается.
Сегодня был четверг… Саша взглянул на часы – пора! Около сами вечера он будет у дома на Бобровом переулке. В семь двадцать туда прибежит жаждущий любви Самсонов. Значит заходить, используя новенький, но уже проверенный ключ. Ровно в восемь! В самый разгар. Противника надо брать тепленьким и в самой неудобный позе…
Самсонов оказался не таким уж трусом. Не орал, не возмущался, не прятался под одеяло. Был виден деловой подход: раз пришел ко мне человек, то надо поговорить… Он гордо натянул трусы и жестом пригласил Гутмана в гостиную. За его спиной Ирина отчаянно делала Саше жесты, прикладывая палец к губам. «Хотелось бы помочь тебе, милая Ирочка, но… Лес рубят, щепки летят. А ты в моем большом деле очень маленькая щепочка…»
Человек редко совсем случайно занимает высокий пост. В досье Самсонова в раздел черты личности Гутман вынужден будет записать: «…очень крепкие нервы, умеет владеть собой, хорошая память».
Самсонов успел на ходу накинуть рубашку, вытащить из бара коньяк и жестом указал Саше на кресло около журнального столика:
– Садитесь, незванный гость. Я понимаю, без причины в чужую квартиру не врываются… Давно мы не виделись, Гуталин. Странно, прозвище помню, а имя… Гутерман? Нет, Гутман. Именно – Саша Гутман. Я был на комитете, когда тебя из комсомола исключали.
– Да, было такое дело. И, что характерно, ровно за неделю перед ноябрьским вечером.
Гутман всегда чувствовал в себе актерские способности. Не каждый мог бы так многозначительно выделить два последних слова. Интонация была убийственная: спокойная уверенность, ехидство и отсутствие злобы. Гутман заявлял о своем превосходстве, но приглашал к взаимовыгодному диалогу.
Самсонов все понял правильно. Он прошел в коридор, прикрикнул на Ирину, запер ее в спальне и вернулся к столику с коньяком.
– Значит, Саша, ты что-то знаешь о том вечере?
– Знаю!
– Что?
– Все!
– Откуда?
– Был я там.
– Где?
– В хранилище. Был там, все видел и слышал.
– Допустим… Все это, Саша, маловато для шантажа. Кто этим заниматься будет? Срок давности давно истек. Это раз! Второе – ты один, а нас пятеро. Можем и за лжесвидетельство привлечь.
– Согласен! Но у меня и прямое доказательство есть. Взгляни на эту ксерокопию.
– Ну и что? Чья-то грязная лапа.
– Не лапа это, Титан. Это кровавый отпечаток. Пальчики очень хорошо различимы, а кровь убиенного Сережи Ляхова. Сейчас это в два счета докажут… Теперь сопоставь.
Самсонов еще раз посмотрел на ксерокопию с грязными неполными отпечатками ладони. Потом взглянул на свои пальцы…
– Ты где это взял?
– Где взял, где взял… Очень вы суетились над клиентом. Кто-то оперся на стол, а там листочки лежали. Пришлось за вами убирать… Спас я вас тогда, Титан! Всех, не всех, но одного спас точно. А он бы на следствии и остальных подтянул.
Самсонов влил в себя рюмку коньяка, хотел налить еще, но… Рюмка маленькая, жажда большая, а бутылка в руках. Он сделал несколько глотков прямо из горлышка, неторопливо выдохнул, переждал пару секунд и приложился еще.
– У тебя все, Гутман?
– Почти… Вот кассетка. Это запись твоей последней встречи с Ириной. Очень эмоциональный контакт… Это не для следствия. Это для жены твоей. Очень ты о ней грубо высказываешься. Просто стыдно…
