диск…
Понятно, что это был лишь дурацкий сон, но седой старик возник в голове и утром за завтраком. А когда машина неслась к Москве, то этот проповедник появился на заднем сиденье и нашептывал в правое ухо. Вел религиозную пропаганду:
– Это правильно, что ты разумом не можешь бога понять. Его только сердцем можно прочувствовать… Представь, будто ты оказался среди затерянного племени. У папуасов. И вот ты им рассказал про телевизор. Что произойдет? Многие тебе не поверят. В их уровень знаний этот ящик не вписывается. А другие просто поверят тебе и будут правы… Так и с богом. Кто верит, тот и прав!
Старик говорил еще много, но так и не убедил. Перед самой Москвой удалось его совсем прогнать. Времени для душевных терзаний не оставалось. Впереди куча дел – добыть пистолет, встретиться с ней, пообщаться, проводить, доведя до глухого двора в переулке Сивцев Вражек… Акция состоится при любой погоде.
В последний раз он привел ее на свою квартиру. Была уверенность, что ни раньше, ни сейчас ее никто здесь не видел. Она всегда проскальзывала, как серая мышка. Зато в спальне она расправляла плечи, готовясь стать яркой желанной любовницей.
Так было и на этот раз… Она была удивительно хороша! Можно было смотреть и смотреть. Но сегодня глаз утыкался в одну точку, туда, где сходились ее груди. Чуть-чуть пониже… Он точно знал, что стрелять будет сюда. Это наверняка…
– Дорогая, нам пора. Я еще хочу проводить тебя. И как всегда хоть десять минут посидим на той лавочке.
– Обязательно, Арсений… Странно. Здесь у тебя мы можем целоваться сколько угодно, но в глухом дворе на Сивцевом Вражке все не так. Там романтично и радостно… Я никогда не забуду эту лавочку.
– Я тоже не забуду. Уж это точно… Послушай, Ольга, а ты в бога веришь?
– Верю! Это он подарил мне тебя… С мужем мне всегда было неуютно. А с тобой мы как две половинки. Я буду любить тебя до самой смерти.
– Не сомневаюсь… Пойдем, Ольга. Нам надо спешить. Вдруг лавочка будет занята. Придется искать другое место.
Малыш мог бы свалить все на Аркадия и не помогать ему. Он вообще собирался бросить Чуркина и найти себе работу менее холуйскую. И в ментах он не был свободен, но там все в одинаковом положении. У каждого начальника был свой начальник. Значит, было и понимание: сейчас я тебя вызвал на ковер, а завтра мне будут фитиль вставлять.
В работе на хозяина ощущалось совсем другое, унизительное состояние. Тем более, что у Чуркина были явные проблемы с психикой. Озлобленность сверх меры, мстительность и, что самое противное, удовольствие от чужой боли. Вот это и заставляло бывшего мента Петра Колпакова помогать непутевому риэлтору. Тот мог загнать ситуацию в такой глубокий тупик, что Чуркин в ярости оторвал бы ему ноги, а упрямой актрисе голову.
Образ безногого Аркадия не очень волновал Малыша, а вот Верочку без головы видеть совсем не хотелось. А еще он понял, что больше всего боится за Наташу, которая в этой разборке могла оказаться лишним свидетелем. А таких обычно убирают.
Малыш никак не мог понять, почему он запал на эту девушку с вареньем. Все в ней было, как у других: и лицо, и одежда, и душа… Вот с душой он засомневался. В ее глазах была покорность и надежда. Но не рабская покорность, не постоянное «Чего изволите, мой господин?» Здесь виделась спокойная готовность всегда находиться за мужчиной, за мужем… И надежда в ее взгляде была особенной. Все в ее положении хотят богатого и приличного мужа, свадьбы с подарками, удовольствий и развлечений. Наташа ждала, так ему казалось, совсем другого. Она надеялась на любовь и взаимное обожание.
И еще одно крепко зацепило Малыша. Там, в пустой хате при долгих поисках никому не нужной банки вишневого варенья молодая женщина делала ему явные намеки. Наталья, что вполне естественно, хотела мужской ласки. И не чьей-нибудь, а его ласки… Она хотела, а он не дал! Она отдавалась, а он, подлец, не взял…
За годы милицейской службы у Малыша накопилось много друзей. Многие могли бы помочь в этом деле, но он выбрал Шурика Сухова. Он сам так представился в первый день своей службы, и вот уже десять лет никто не назвал его иначе. Ни Александром, ни Сашей – Шурик и все тут.
– Просьба у меня к тебе, Шурик. Непыльную работку хочу предложить.
– Я тебя знаю, Малыш. Если непыльное дело, то наверняка мокрое.
– Сухое! По крайней мере – для нас с тобой. Сухое, но денежное.
– Намёк понял. Тогда об этом не здесь, не в Управлении. Здесь у нас чистые руки… Давай за час до полуночи в кабаке «Под мухой». И друга своего бери. Аркадий, как я понимаю, заказчик? Пусть угощает в знак аванса…
Шурику, конечно, не было безразлично, за что получать деньги. Но он доверял Малышу. Тот, хоть и бывший, но свой. Он должен знать возможности и понимать внутреннюю этику. Это оборотни – беспредельщики. А честный мент знает допустимый уровень боковой работы. И цену за нее знает.
Малыш помнил этот кабак. В свое время он сам назначал здесь встречи. И даже один раз проводил задержание… Заведение с таким названием было шумным, дымным и пьяным. Это был не ресторан, а именно кабак.
Аркадий и в приличные рестораны по ночам не ходил, а здесь совсем сник. Он сделал заказ по полной программе, но в разговоре участия не принимал.
– И что это вы от меня хотите, господа гражданские?
– Нам, Шурик, нужен сущий пустяк. Нам нужен труп.
– Не понял!
– Нам, Шурик, нужны твои связи в моргах. Найди нам свеженькое тело молодой женщины лет на тридцать. И главное – неопознанный труп.
– Зачем он вам. Я некрофилам не помогаю.
– Дурацкие у тебя шутки, Шурик… Одна дамочка уехала далеко, но забыла переоформить свою клетушку на Арбате. А у нас все ее документы. Соседи готовы опознать в твоем трупе ту самую, которая уехала… Врубился?
– Так я не полный дурак… Но она же вернется? И тогда начнется пьеса «Живой труп». Я прав, Малыш?
– Но это будет очень нескоро. Все быльем порастет. Да и с нас какой спрос? Соседи с испугу неправильно опознали. Ошибочка вышла… Берешься, Шурик? Две штуки баксов на дороге не валяются.
Шурик сразу понял, что согласится. Нигде никакой опасности не проглядывалось. И торговаться грешно – дело пустяковое за такие деньги. Но условия игры требовали от него глубоких раздумий. Да и как раз подлетел парнишка с подносом в костюме полового. Он услужливо разложил закуски и наполнил рюмки ледяной водкой.
Они успели поднять, но пили под трель мобильника. Шурик хотел не отвечать, однако уж больно настойчив был звонок.
Разговор короткий, невнятный и явно неприятный. Шурик дал отбой и сразу налил еще по рюмке:
– Для меня это последняя. Огнестрел нарисовался. И кроме меня некому. Все, гады, попрятались.
– Ранение или убийство?
– Трупешник.
– Кто убит? Не тяни, Шурик.
– Женщина.
– Возраст?
– Около тридцати.
– Где?
– Недалеко. Двор на Сивцевом Вражке. Прямо там, на лавочке.
– Она одна была?
– Кто знает. Когда нашли, то никого рядом не было… Жалко от такого стола отходить.
– Так мы не навсегда… Аркадий, сбегай и расплатись. Скажи, что мы через час вернемся. Скажи, что
