Возле сарая толпился народ. Рядом стоял «Форд» и старый микроавтобус с надписью «Кино»… Часть народа приехала с режиссером Владом Фурманом, но было и много местных, которые надеялись участвовать в массовках. Не из-за денег, а из-за удовольствия. Ведь это счастье, это радость и мечта, когда тебя снимут в эпизоде, а потом твою физиономию увидят десятки миллионов глаз!
Фурман сразу схватил главных героев и потащил их в сарай. Остальных он выгнал, ссылаясь на сложность сцены, которая требует отдельной репетиции…
Внутри огромного дощатого помещения, напоминавшего деревянный спортзал, находился обычный сеновал. В углу душистая сухая трава была навалена под самый потолок. В центре – в человеческий рост, а ближе ко входу – по колено.
Конечно, Ольга читала сценарий, который дала ей Вера Дубровская. Она знала, что в конце фильма ей предстоит неприятная сцена… Вернее – она приятная, но для героев фильма. К ним приходит любовь, и они начинают ей заниматься во всех смыслах этого слова… Это должна быть очень откровенная сцена. Постельная сцена, хотя и не на кровати, а на сеновале.
Но Ольга наивно считала, что фильм снимают последовательно. И тогда бы это безобразие наступило бы через три-четыре месяца. А за это время могло случиться что угодно – или бы настоящая Дубровская вернулась, или бы какой-нибудь кризис остановил съемки.
Одним словом, Ольга Крутова никак не рассчитывала в первый же день обнажаться сверх меры и целоваться с симпатичным артистом Мишей Маковым… Но Фурман решил не так!
– Сегодня, ребята, будем снимать главную сцену. Мы назовем ее «Сенная лихорадка». Тут должен быть любовный трепет на самой высокой ноте. Это ваш апофеоз! Момент истины для ваших героев… Вы всю жизнь идете к этой вершине.
– Так, может быть, мы подойдем к этому моменту постепенно?
– Нет, Дубровская! Если вы сегодня сыграете наслаждение, то в остальных сценах у вас будут гореть глаза… Мише легче – мужик всегда трепещет по этому поводу. А тебе, Дубровская, надо собраться. Надо представить, что ты его любишь, что хочешь, чтоб он тебя немедленно…
– Не могу я так сразу!.. Вадим Семенович, миленький – дайте мне недельку для осознания момента.
– Нет, Дубровская! Актриса всегда должна быть в полной готовности.
– Ну, дайте хоть день. Мы с Мишей почти не знакомы… Я привыкнуть к нему должна.
– Нет, Дубровская! День я тебе не дам… Я даю вам час! Идите в горы и общайтесь. И чтоб мне через час пришли влюбленные, как Отелло со своей подружкой. Я в том смысле, чтоб вам от страсти хотелось задушить друг друга.
Миша Маков сразу всё понял. Он нежно обнял партнершу за талию и начал разворачиваться к выходу…
Ольга покорно пошла с ним, проклиная момент, когда согласилась на предложение Веры Дубровской и на уговоры авантюристки Ванды. Тогда она сама залезла в капкан, а теперь вот должна идти с игривым Мишей в горы и играть с ним в любовь. А что делать? Теперь у неё нет другого выхода!
Фурман остановил их на пороге. Он задал Ольге странный вопрос.
– Послушай, Дубровская, у твоей подруги характер крепкий?
– Да, Вадим Семенович, очень своеобразный характер… Ванда говорит, что она польских кровей, и поэтому в ней намешано три «Г».
– Не понял, Дубровская. Что в ней намешано?
– А как у всех поляков – гордость, гонор и глупость.
– Насчет глупости – не знаю, но гонор у неё есть. И рука у неё крепкая… Я, как посмотрел на глаз Артура, так для твоей Ванды эпизод придумал. Маленькую роль с мордобоем… Вы, ребята, идите! Общайтесь! Незачем время терять…
Полковник Губкин очень неуютно чувствовал себя в своем новом кабинете. Причин для этого было множество.
Первое и главное – Виктор Исаевич по натуре был человеком стеснительным, но всячески старался соответствовать своей должности и званию. Он старался быть суровым начальником, но чувствовал, что это ему плохо удается… Губкин стеснялся всего – даже своей фамилии. Ему всегда казалось, что за его спиной все смеются и обсуждают варианты: «О каких это губках идет речь, где эти губки и что они делают…»
Второе – полковника совсем недавно назначили начальником УВД Боровска… До этого милицией города руководил генерал Зорин. Это был хороший хозяин. Он отстроил себе коттедж с башенками и окнами, как у готических замков. Он имел счета в заграничных банка. И он оформил свой кабинет в императорском стиле «Ампир»…
Этой зимой честный Губкин случайно сообщил о всех проделках Зорина инспектору из Москвы. Он совсем не хотел «закладывать» начальника, но так получилось… Весной приехала комиссия. К началу лета факты подтвердились, и Зорина потихоньку сняли… Замену нашли быстро – начальником УВД стал тот, кто разоблачил мздоимца и казнокрада.
Полковник еще не привык к своему новому кабинету с мраморными колоннами и фигурками из эпохи Наполеона…
За столом из красного дерева собралась Коллегия УВД и несколько сыщиков, которые начали вести дело о взрыве у дома за гостиницей «Азалия».
Губкин осторожно прошел на председательское место и сел в кресло, деревянные подлокотники которого изображали спящих львов. Он разложил перед собой несколько листов с карандашными записями и открыл совещание.
– Вчерашний взрыв – это позор для нашего города! Наши люди к этому не привыкли. Хулиганство, драки, воровство – это можно понять. Даже бытовые убийства или разбой можно воспринять. Но взрыв автомашины! Такого у нас еще не было… Мало того – взорвали офицера милиции вместе с сержантом!.. Теперь у нас один выход – срочно бандитов найти и обезвредить… Докладывай майор! Какие у тебя версии?
За столом сидело около двадцати человек. Майор Мельников, которому доверили вести это дело, сидел самым крайним. И ему пришлось встать и говорить громко, докладывая не всем сидящим здесь заместителям, а самому начальнику УВД… А Губкин отчетливо комментировал и внятно задавал вопросы, ведя диалог с сыщиком.
– Докладывай майор!.. Что вы успели нарыть за ночь?
– Кое-что успели, товарищ полковник… Поэтажный обход дома ничего не дал. Взрыв слышали все, а больше ничего.
– Это понятно, майор. Ты говори о результатах и версиях.
– Удалось выяснить, что майор Камалов вчера принес Серёге, криминалисту лимонадную бутылку со штампом ресторана «Азалия».
– Зачем?
– Как обычно – снять пальчики… Потом эти отпечатки Камалов проверил по Центральной картотеке, и в Москве проявили к этому острый интерес. Это их объект, проходящий по делу об ограблении антиквара Берковича.
– Помню, майор. Очень крупное дело! Этого коллекционера нагрели на десятки миллионов долларов.
– Точно, товарищ полковник. Это сообщалось в сводке от шестого апреля… Так вот, первая версия – Камалов вышел на грабителей Берковича, а они его убрали.
– Нормально!.. И, опять же, «Азалия» фигурирует и во взрыве, и в лимонадной бутылке.
– И я это заметил, товарищ полковник… Но есть и вторая версия… Камалов взорвался в красной «Ниве». Это машина того дебошира с Урала. Мы хотели его выпустить вчера, но на сутки задержали.
– Ясно, майор!.. Дружки уральца думают, что он уже на свободе и минируют «Ниву». А Камалов случайно попадает под взрыв… Действуй, майор! Обе версии отличные. Главное, что в обоих случаях это сработали залетные хлопцы… Нам не надо, чтоб взрывник был из своих, из боровских…
Не зря Боря Кукин считал себя хорошим сыщиком. Когда он искал в Боровске квартиру, то он подготовил несколько вариантов… Сбежав после взрыва от Прасковьи Даниловны они уже через час расположились в трехкомнатных хоромах в центре Боровска. Как в любом переезде здесь были и плюсы, и минусы.
