текстах и в схемах он фантазировал, как мог. Комар описывал скалы, похожие на груди, корявые сосны о четырех стволах, расщелину, внутри которой горячий родник…
Артем завел будильник и одну из липовых папок положил на стол, на самое видное место… Завтра он сядет на поезд и поедет в Ливадию, в гостиницу Стручер… Хорошо, что сразу после смерти деда он заглянул к депутату, живущему наверху… Депутат добрый. Он любил деда. Он в один момент помог с отелем… И билет на поезд депутат заказал…
Артем провалился в сон, довольный собой, довольный депутатом Кулябко, довольный синими папками, которые отведут от него нехороших людей…
Спал он недолго. Уже через час кто-то накинул на него подушку и начал бить, стараясь попасть ниже пояса.
Артем выл от боли и обиды… Еще бы не обидно. Какая-то сволочь в шесть утра без объявления войны… И бьет, гадина, в самые нежные места.
Правда, если так тщательно бьет, то значит, что убивать не собирается. И подушкой он придавлен для вида – если кто собрался задушить, то зачем ему бить в самое солнечное сплетение? Логично?
Вскоре Комар прибалдел и отключился. А когда включился, то в квартире было тихо… Он встал и пошел, сгибаясь в три погибели – мужики поймут почему.
В квартире был идеальный порядок. Вернее, беспорядок, но точно тот, который сотворил сам Артем Тарасович… Бандит ничего не тронул, кроме синей папки, которая, как приманка лежала на самом видном месте.
Налетчик вполне мог быть одиночкой. Голосов он не слышал, а бить вполне мог один мужик: правой рукой держа подушку, а левой нанося удары в то место, которое до сих пор ноет.
Голова у Артема светлела постепенно, по мере того, как отпускала боль между ног… А почему он сказал «один мужик». Любая баба и даже хрупкая девушка вполне могла зажать спящего подушкой и бить, бить, бить…
Артем попытался выпрямиться, но ноющая боль, идущая из самого нутра, не позволяла разогнуть спину.
Он доковылял до своей всклокоченной кровати, поправил искусанную подушку и попытался продолжить сон… Сон не шел.
Тогда парень встал, вынул из-под матраца очередную фальшивую папку, положил ее на край стола и тогда все успокоилось – даже если еще кто-нибудь через час заявится – понятен примерный сценарий действий… Только бы били в другое место.
Депутаты долго добивались, чтоб для машин сопровождения была возможность подъезжать прямо к вагону для ВИП – персон. Тогда, при обсуждении этого закона Кулябко был против. Сейчас он понял, что не осознавал важность вопроса. Как приятно прокатить по платформе и войти в вагон прямо из своего джипа.
Кстати, его голубой Нисан, будет сопровождать поезд до самого Крыма.
Если возможно – он будет ехать напротив депутатских окон… Вдруг потребуется обсудить важный закон, а секретная связь только из джипа.
Это был обычный вагон «СВ» или двухместный мягкий.
Публика должна быть солидная. В таких вагонах электорат не ездит.
Двоих пассажиров он знал… Кроме него с женой – великий актер Душкин, который любезно согласился ехать вместе. И еще внук покойного соседа снизу, Комара… Как его звали-то, старика несчастного?»
И себе, и двоим последним депутат сам заказывал билеты и бронировал места в гостинице… Кулябко замечал, что его жена Оксана как-то сторонится Душкина. Оно и понятно – молодой актер, а уже такой гениальный… Ничего, там, в Крыму надо их поближе познакомить. Пусть и жена приобщается к высокому искусству. А то все – уборка, наряды, кухня…
Поезд номер семь дернулся и тронулся… Он не был скорым.
Да и ни к чему это. Выехали в обед, а завтра рано утречком – Симферополь. А еще через час голубой джип Нисан с депутатскими номерами, мигалкой и гуделкой – подкатит к Ливадийскому дворцу, к гостинице со странным названием – Стручер.
У Алексея была уверенность, что он и сам добудет клад, сам все сделает… Но если турнуть Галину прямо сейчас, то Шустрова начнет мстить. Это она умеет! А в результате ни он золота не получит, ни она, а очень может быть, что вообще никто.
Уверенность в собственных силах у маклера усилилась, когда ему удалось достать два отдельных номера в гостинице Стручер. Это был высший пилотаж! Номера уже были записаны за двумя голубыми из высших сфер. Но Баторин решил все за час. Он пригрозил им оглаской – они же не артисты, а члены Верховного суда! Далее – он доплатил им денежку, для поездки в Амстердам, заявив, что там с этим полная лафа.
Билеты на поезд номер семь достать было проще. Правда, места были не царские, но Галину он поселил в купе, а сам поехал в плацкартном вагоне.
И еще – он заранее сговорился с ялтинским салоном по продаже автомобилей. В первый же день у обоих будут машины с местными номерами. Неприметные девятки. У Галины – красненькая, у него – синенькая.
Они старались на вокзале не светиться. И вообще, они договорились, что едут, как люди незнакомые, и Комара не знают, и он их не знает.
Вере Хохловой не с кем было прощаться. Она совсем не знала, вернется ли в Киев, сюда, в комнатку на Подоле.
Ей казалось, что все, что она делает, называется «Пан или пропал». Или она найдет тот дьявольский клад князя Яблонского, либо взберется на скалу, где Ласточкино гнездо – головой вниз. Моментально в море!
Ее удивила последняя встреча с Артемом. Он даже дал денег намного больше, чем должен был. Дал и не сказал за что… За любовь он никогда не платил!
Первый раз они встретились десять лет назад. Тогда впервые его деду понадобилась сиделка. Не постоянно, а изредка, на момент приступов… Он пришел в больницу, и она была первая попавшаяся медсестра.
Вера согласилась – лишние деньги никому не помешают… Чаще она сидела одна со спящим дедом, но иногда заходил Артем. Они болтали о разных разностях. Он не был ей противен. Даже приятен.
Однажды старому Комару понадобился укол в вену. Не такой сложный, но долгий. Шприц надо держать двумя руками и вводить лекарство две-три минуты… При уколе дед закрыл глаза и Вера почувствовала, как стоящий сзади Артем положил ладонь на ее шею… Пошевелиться она не могла, а его рука спускалась все ниже. Вот она на пояснице, вот еще ниже.
Когда она закончила укол, в голове кружилось, и она знала, что сейчас полностью в его власти… Он повел ее в соседнюю комнату, где все и случилось.
Через десять минут он встал, оделся, с улыбкой помахал рукой и ушел … Ни одного слова! Он даже не удивился, что оказался у нее первым. А не заметить этого было невозможно…
Через неделю все повторилось… Потом еще и еще. Это нельзя было назвать насилием. Артем делал то, что она сама хотела. И он этого хотел… Но это действо превратилось в нечто бездушное, механическое.
За эти годы они говорили друг с другом о разных разностях, но ни слова про любовь, ни разу про это.
Через несколько лет Вера Хохлова поняла, что этот парень вычеркнул из ее жизни любовь как таинство. Он все опошлил и навсегда превратил полет души в физическую зарядку… Вероятно, со смертью деда они перестанут встречаться, но ненависть к Артему от этого только усилится. Вере уже много раз хотелось увидеть его мучения. Не убивать его сразу, а придушить, избить, стараясь попасть в самые болезненные места.
Она улыбнулась улыбкой ведьмы средних лет – он думает, что мы расстались навсегда… Как он испугается, узнав, что в гостинице Стручер мы живем в соседних номерах!
Гале Шустровой очень повезло. В ее купе ехала молчаливая и грустная тридцатипятилетняя женщина. В первый час удалось узнать, что зовут ее Вера Хохлова и что она медсестра.
