вор.
Корноухов вернулся к себе.
Помощник, вставший при его появлении, бодро сообщил, что на семнадцать часов назначено важное совещание… И что Генеральный просил его никуда не уходить.
Борис Петрович все понял… Оставалось чуть больше трех часов.
Он открыл сейф и с тоской посмотрел на синюю папку… В ней было много неприятных документов.
Уничтожить?.. А зачем? Лучше уже не будет!
Но он все же достал папку и вынул из нее конверт, в котором лежала таблетка… Вторая таблетка!
Первую откушал этот хмурый Слесарь. И через три часа он мирно и незатейливо покинул этот мир с «инфарктом»…
Борис Петрович взглянул на часы… До «совещания» оставалось ровно три часа.
Он придвинул к себе стакан с остывшим чаем и дрожащей рукой положил таблетку в рот.
Просто сидеть за столом не хотелось… У него еще уйма времени.
Он встал, запер изнутри дверь кабинета, придвинул кресло к окну и удобно устроился, облокотившись на подоконник.
По всем правилам он должен был очистить свою душу, вспомнить всю жизнь, попрощаться с друзьями, с родными… Но думать и вспоминать не получалось.
Он просто тупо смотрел на московские крыши, на потоки машин, на маленьких людей, снующих по магазинам.
Около пяти часов, когда Корноухов почувствовал нарастающее сердцебиение, он на ватных ногах перебрался на диван.
Сквозь резкую колющую боль в груди он еще слышал настойчивый телефонный звонок и беспокойные крики помощника в приемной…
Последняя мысль была приятной: «Я умер до ареста… Значит – я чист! Я не опозорил идею…»
