прикосновение пронзило его, словно удар молнии.
Капли дождя громко стучали по повозке у них над головой, завывал холодный ветер, а огонь страсти разливался по жилам Кейна, становясь нестерпимее и жарче с каждой секундой. Гленна открыла глаза, увидела взгляд Кейна, обращенный к ней, приоткрыла губы, собираясь спросить его о чем-то, и Кейн совершенно потерял голову.
Он припал к приоткрытым губам Гленны и стал нежно целовать их, моментально забыв про дождь, про ветер и притаившуюся в ночной темноте опасность. Гленна не отвечала на его поцелуи, и тогда Кейн погрузил свой язык в ее рот. Он целовал Гленну все более пылко, страстно и наконец почувствовал робкое встречное движение и услышал ее негромкий стон. Кейн оторвался от губ Гленны, скользнул языком по тонкой, нежной шее и опустил голову ниже.
— О боже, Гленна, я не могу остановиться, — простонал Кейн, осторожно отводя в сторону край одеяла и не сводя глаз с обнаженной груди Гленны, увенчанной гладкими, торчащими вверх сосками.
Только теперь Гленна поняла, что с ней происходит на самом деле. Сегодняшняя ночь оказалась для нее роковой. Избежав опасности быть изнасилованной тремя бродягами, она рискует теперь стать жертвой похоти мистера Кейна.
— Нет, Кейн, нет! — яростно выкрикнула она, упираясь ладонями в его широкую, твердую грудь.
— Почему нет? — мягко спросил Кейн. — Я хочу тебя и могу заплатить, сколько ты скажешь. Я не буду брать тебя силой. Просто скажи «да», и мы займемся с тобой этим по любви.
— Заплатить? Я не понимаю, что все это значит, Кейн! Прошу тебя, остановись!
— Гленна, перестань лукавить. Я хочу тебя с первой минуты нашей встречи. Я мечтал поскорее закончить свои дела, вернуться в Денвер и немедленно отыскать тебя в «Красной Подвязке».
— В «Красной Подвязке»?
«Далась ему эта „Красная Подвязка“, — подумала она, и в ту же секунду жаркие губы Кейна прижались к ее груди, и Гленна застонала от нового, невероятно острого ощущения. Пробуждающаяся страсть охватила ее, закружила голову, и Гленна уже не могла противиться ей.
Рука Кейна скользнула между ее бедер, пальцы гладили и ласкали нежную кожу, стремясь проникнуть в ее лоно. Каждое новое прикосновение повергало Гленну в дрожь, открывая перед ней неизведанные глубины наслаждения. Она с трудом разлепила губы, чтобы еще раз сказать «нет», но Кейн припал к ним поцелуем.
Грудь ее напряглась, когда Кейн снова прикоснулся к ее соскам. Гленна едва не потеряла сознание. Кейн вдруг исчез на несколько секунд и не успела Гленна опомниться, как он вернулся вновь — уже обнаженный. Положил ладонь на бедро Гленны и стал медленно раздвигать ее ноги. В следующую секунду Гленна ощутила прикосновение чего-то горячего и твердого как сталь.
Сломив сопротивление Гленны, Кейн перестал торопиться. Неважно, сколько мужчин было до него у этой женщины — он должен доставить ей такое наслаждение, которое она запомнит надолго.
— Доверься мне, Гленна, — прохрипел Кейн, погружаясь во влажный жар ее лона. — Тебе будет хорошо со мной, обещаю.
Он продвинулся немного глубже и замер, услышав крик, сорвавшийся с губ Гленны, и ощутив тугое сопротивление ее плоти.
«Нет! Этого не может быть!» — подумал он.
Кейн откинулся назад, увидел напряженное лицо Гленны, ее закушенные губы и понял все, но уже не мог совладать с собой. Одним мощным ударом он взломал заветный барьер, погружаясь в лоно Гленны до самого дна и слыша ее отчаянный крик.
— Не двигайся, любовь моя, — нежно прошептал Кейн. — Боль скоро пройдет, и на смену ей придет наслаждение.
Потрясение Кейна, обнаружившего, что Гленна девственница, было настолько сильным, что мужская сила едва не покинула его, но страсть победила.
Постепенно лицо Гленны стало умиротворенным и спокойным. Заметив это, Кейн сделал первое, едва заметное движение, затем второе, третье, и вскоре бедра Гленны подхватили его ритм, то слегка отодвигаясь назад, то страстно приближаясь — сжимая, лаская. Голова его кружилась. Наконец Гленна застонала — но уже не от боли, а от наслаждения. Движения Кейна с каждой секундой становились все сильнее, быстрее, и Гленна летела вслед за ним — все выше, выше, выше…
Наконец их крики слились в один и улетели прочь, унесенные свежим ночным ветром. Кейн успел еще прохрипеть имя Гленны, а затем весь мир распался для него на миллионы сверкающих звезд.
Боже, никогда ни одна женщина не заставляла его испытать то, что он ощутил с этой огненно-рыжей красоткой, которую только что лишил девственности!
5
Они медленно выплывали из своего небытия, так и не разорвав объятий, не разлепив губ. Но любому волшебству приходит конец, и когда они вновь вернулись на землю, Кейн приподнялся над Гленной и хрипло спросил:
— Кто ты такая на самом деле, черт побери? И почему ты хотела, чтобы я принял тебя за шлюху?
— Что?! — ахнула Гленна, чувствуя, как разбиваются вдребезги ее хрустальные мечты. — Да как ты мог такое обо мне подумать? Кто тебе это сказал? Уж, во всяком случае, не я.
— В таких делах слова не нужны. Вид твоих соседок по вагону сказал мне все лучше любых слов.
— Соседки по вагону? Ты хочешь сказать, что Сэл, Перл и Кэнди?.. — изумилась Гленна. Кейн утвердительно кивнул. — О боже! — Она была потрясена совершенно искренне. — Мне и в голову это не приходило! Они были милые, опекали меня в пути. Особенно Сэл, она такая добрая. Мы просто ехали вместе, вот и все.
— Ты на самом деле такая наивная, Гленна? Мне казалось, что в наши дни такое просто невозможно. Где ты провела все последние годы?
— Школу заканчивала, — сердито ответила Гленна. — Проклятую школу проклятой мисс Мердок. Четыре года проучилась и решила, что с меня хватит.
— Гленна, прости меня. Конечно же, мне не нужно было слушать Перл.
— Перл? Она сказала тебе, что я шлюха? Но с какой стати ей было так говорить?
— Как я понимаю, она так сказала от ревности, — пожал плечами Кейн. — Заметила, что ты мне понравилась, и решила выдать тебя за шлюху, такую же, как она сама.
— Но почему ты ей поверил, Кейн? Разве ты не видел, что я и одета не так, как они, и веду себя иначе.
— Может быть, ты сама что-то сказала, а может быть, мне хотелось в это поверить. Я же сказал, что меня потянуло к тебе с первого взгляда. Ведь если бы ты в самом деле была шлюхой, все было бы очень просто. И тот разговор в поезде, я был уверен, что мы говорим об одном и том же. Теперь-то я понимаю, что ошибся. Чертовски ошибся. Прости меня, Гленна. Не за то, что случилось между нами, но за то, что я принимал тебя за другую. Ведь вчера ночью я думал, что ты — тертый калач, опытная шлюха. И уж никак не предполагал, что ты можешь оказаться девственницей.
После этих слов Гленна надолго замолчала, пытаясь собрать разбегающиеся мысли. «Сожалею ли я о том, что случилось? — спросила она себя и тут же решительно ответила: — Нет. И Кейн во всем виноват ничуть не больше, чем я сама».
— Я ни о чем не жалею, Кейн, — сказала она наконец. — На самом деле я почти не сопротивлялась. Между прочим, ты спас меня от тех троих и был очень нежен со мной. Нет, я ни о чем не жалею. Если бы все начать сначала, я поступила бы точно так же.
Кейн густо покраснел. Он вспомнил об Элен, оставшейся в далекой Филадельфии. Сможет ли он спокойно вернуться к своей невесте после того, что случилось вчерашней ночью? Нет. Но, с другой стороны, что он знает о Гленне? Эту загадку нужно было разрешить, и немедленно.
— А как твоя фамилия, Гленна? И почему ты ехала одна?
Какого черта тебе понадобилось тащиться в такую даль среди ночи?
Гленна вздохнула:
— Никто не знал, что я возвращаюсь домой.
— Домой? А где твой дом? Неужели в этой глуши?
— Мой дом — это прииск отца, «Золотая Надежда». Я надеялась добраться туда до вечерних сумерек,
