туда, только у него не было денег.
— А теперь, словно по мановению волшебной палочки, явился богатый покровитель, и эти деньги у бедного портье появились, — рассмеялась Гленна.
— Точно так, — подмигнул ей Кейн и спросил уже серьезно: — Скажи, Гленна, тебе грустно уезжать из Денвера?
— Нет. Я буду счастлива там, где мы будем вместе с тобой, Кейн, — искренне ответила она.
— А как быть с прииском твоего отца? Очень жалеешь о том, что все так получилось?
— Ничего, — ответила Гленна. — Мы еще вернемся туда. Вместе с нашими детьми.
Поезд отошел от перрона и принялся отсчитывать стыки рельс, пробиваясь сквозь слепящую снежную вьюгу. Пассажиров в вагонах было немного, и никто из них не обратил внимания на Кейна и Гленну. Никто не заметил их и в городе, когда они пробирались по заснеженным улицам от гостиницы до вокзала, так рассчитав время, чтобы оказаться на платформе перед самым третьим звонком.
Разумеется, Кейн купил билеты в первый класс, и поэтому их путешествие до Сент-Луиса оказалось вполне сносным. Самым тяжелым испытанием в пути стал для них холод. Ледяной ветер легко проникал сквозь тонкие кожаные занавески, закрывавшие вход в каждое купе, пробивался в щели оконных рам, пробирая до костей несчастных путешественников, забившихся в угол скамьи и укрывшихся всем, чем только было возможно. Гленна все равно была счастлива — наконец-то она вместе с любимым человеком, а под сердцем у нее бьется ребенок — его ребенок. Ей казалось, что полоса тяжких испытаний осталась наконец позади и впереди ее ждет океан любви.
И все же это была лишь передышка. Предстоял переезд на восток, встреча с родственниками Кейна. Многое еще ждало Гленну впереди.
Несколько дней они решили провести в Сент-Луисе, и Кейн снял для них номер в лучшей гостинице города, чтобы Гленна могла немного передохнуть, прийти в себя и набраться новых сил.
Не теряя времени, Кейн прямо здесь, в Сент-Луисе, заказал новые платья для Гленны, помня о том, что она уехала из Денвера с маленьким саквояжем, в котором лежала смена белья да несколько дорогих для нее вещиц, оставшихся на память о покойных родителях. Прошла целая неделя, но Кейн ни разу не пытался заняться с Гленной любовью, а когда это наконец произошло, она была потрясена и растрогана тем, каким нежным и внимательным он оказался в постели.
— Ты в самом деле считаешь, что это не повредит здоровью — и твоему, и нашего малыша? — спросил он в ту ночь. — Я хочу любить тебя. Я хочу тебя больше, чем воды или хлеба, но, если это опасно, я подожду. Я буду ждать столько, сколько ты скажешь.
Она провела пальцами по обнаженной, заросшей темными волосами груди Кейна, и он застонал от томительного ожидания.
— Любовь не повредит мне, дорогой, — нежно шепнула Гленна. — Наоборот, мне вредно ею не заниматься.
Кейн напрягся, когда рука Гленны скользнула ниже и легла на его тугую мужскую плоть. Он снова застонал, осторожно поднял Гленну за талию и усадил ее верхом на себя. Откинув голову назад и закрыв глаза от наслаждения, Гленна осторожно опустилась, чувствуя, как наполняется ее лоно. Это было похоже на скачку, в которой чутким, могучим жеребцом был Кейн. Спустя какое-то время он осторожно перевернул Гленну на спину и помчался, вознося себя и свою любимую на вершину блаженства. Там они и оказались — в одну и ту же секунду, рука в руке и губы к губам.
Позже, утолив первую страсть, они снова занялись любовью, на этот раз медленно и нежно.
— Любовь моя, жизнь моя, жена моя, — шептал Кейн, и сердце Гленны готово было разорваться от счастья.
18
Откинув в сторону выбившийся локон и поправив на голове маленькую шляпку, которую купил ей Кейн, Гленна улыбнулась и спросила:
— Ну как? Ты думаешь, я им понравлюсь? О боже, Кейн, знал бы ты, как я боюсь!
— Успокойся, солнышко. Они полюбят тебя так же, как я.
Кейн быстро договорился об отправке их багажа прямо на дом, подозвал наемный экипаж, и вскоре они с Гленной уже ехали к северной окраине города. Кейн успокаивал Гленну, но он боялся встречи со своими родственниками ничуть не меньше, чем она. Кейн прекрасно помнил свое возвращение из Денвера вместе с Элен. Тогда он объявил о расторжении их помолвки и о своем желании жениться на Гленне. Родственники были в шоке. Брат пришел в ярость и наговорил Кейну много резких слов, а мать… Она лишь коротко и сухо заметила, что нельзя так поступать с членом семьи Фэйрчайлдов, и больше не сказала сыну ни слова.
Тогда Кейн решил, что женится на Гленне, но никогда больше не вернется в Филадельфию, однако жизнь рассудила по-своему.
В то время, когда Кейн собирался вернуться в Денвер, больше всего негодовал его брат, Джеймс. Ведь ему снова нужно было браться за управление банком, а Фэйрчайлды хотя и потеряли былое могущество, но по-прежнему сохранили известное влияние в деловом мире. Джеймсу оставалось лишь сожалеть о том, что он сам не женился на Элен, когда был свободен и молод, но что поделаешь, когда ему пришла пора жениться, Элен на рынке невест еще и в помине не было.
Кейну тошно было подумать о том, что сказали бы его родные, знакомые и просто почтенные жители славного города Филадельфии, узнай они о том, что он и Гленна не муж и жена и живут «во грехе». А уж что поднялось бы, узнай кто-нибудь о том, что Гленна официально замужем за другим человеком и носит под сердцем ребенка, зачатого вне брака! Но что бы ни случилось, Кейн готов был защищать Гленну и своего ребенка до последнего.
Экипаж свернул с брусчатой мостовой на боковую аллею и подкатил к огромному, роскошному дому, подобных которому Гленна не видела никогда в жизни.
Дом был кирпичный, с полукруглым фронтоном, который опирался на четыре массивные деревянные колонны. Гленна принялась было считать окна, выходящие на тихую улицу, но вскоре сбилась и бросила это занятие. Размеры здания подавляли ее, и, если бы не Кейн, крепко державший ее под руку, Гленна скорее всего бросилась бы бежать отсюда прочь.
— Не пугайся, любимая, — прошептал ей на ухо Кейн, подводя к двери. — Помни, ты — моя жена, и мы с тобой ожидаем нашего первенца.
«Ах, если бы это было правдой!» — вспыхнуло в голове Гленны.
Тем временем Кейн уже позвонил и ждал теперь появления дворецкого.
— Выше голову, — успел шепнуть он Гленне, и тут в проеме открывшейся двери появился высокий худой человек. Он был немолод, с красивой сединой в волосах, в черной ливрее и белых нитяных перчатках.
Увидев Кейна, он позволил себе улыбнуться уголками губ и сказал, низко склонив голову:
— Добро пожаловать домой, господин Кейн.
— Благодарю вас, Перкинс, — улыбнулся Кейн и добавил, пропуская вперед Гленну: — Это моя жена, Перкинс.
Если Перкинс и был потрясен, он никак не показал этого. Профессия дворецкого требует умения всегда скрывать свои эмоции и оставаться невозмутимым. Он только склонил голову и спокойно промолвил:
— Добро пожаловать в Морган-Мэнор, миссис Кейн.
В его тоне слышалось уважение, к которому примешивался вполне понятный интерес к тому, , что же на самом деле происходит в семье, служению которой он отдал столько лет своей жизни.
— А где все, Перкинс? — спросил Кейн, войдя в холл и ощутив вокруг себя звенящую пустоту.
— Ваша мать и миссис Джеймс отъехали по своим делам, а мистер Джеймс находится у себя в банке. В настоящий момент в доме нет никого, кроме слуг.
— Присмотрите за нашим багажом, когда он прибудет, Перкинс, — кивнул Кейн, — а мы с женой побудем тем временем у себя.
— Слушаю, сэр, — все так же спокойно ответил Перкинс. — Не угодно ли еще чего-нибудь?
— Ванну! — неожиданно для себя выпалила Гленна.
— Распорядитесь, Перкинс, — улыбнулся Кейн, с любовью глядя на стоящую рядом с ним женщину, которую он с легким сердцем называл своей женой. — А через час пришлите к нам в комнату легкий обед.
