вызывают, чтобы он дал хорошие предзнаменования для рождения ребенка. Акушерка из самой семьи или из соседней деревни принимает во время родов небольшую головку в руки, чтобы придать ей твердую, по- настоящему лапландскую округлость. Младенец не должен ни в коем случае иметь продолговатую голову, как у южных людей.
Но до недавнего времени лапландская женщина, особенно если она была обитательницей палатки, вводила своего ребенка в мир без чьей-либо помощи, просто становясь на колени на землю. Самое большее, на что она могла рассчитывать, была помощь одной-двух других женщин. Такой была традиция.
После пришествия миссионеров младенцев стали крестить. Но это не означало, что лапландцы отказались от своих старых традиций в отношении имени ребенка, хотя в этом они были осторожны, чтобы не вступить в противоречие с обычаями новой религии. В уединении палатки ребенку давали имя предка, который являлся матери во сне и изъявлял желание дать ребенку свое имя, чтобы он мог таким образом вернуться в мир живых. Предок брал на себя ответственность за жизнь своего тезки, следил за тем, чтобы ребенок стал сильным и был огражден от какого-либо вреда.
Если у матери не было подобного сна, который бы вдохновил ее, она могла пойти к шаману. Шаман громко стучал по своему барабану небольшим роговым молотком, и оттуда исходило имя, причем всегда то имя, которое уже появлялось в этой семье. Если у ребенка была жива бабушка, то он получал от нее небольшой подарок-амулет, сделанный из меди. Мальчики носили его под мышкой, а девочки – на груди. Для матери это было праздничное время. Отец оставался снаружи – его не выгоняли, просто он хорошо знал, что младенцы и все церемонии, связанные с ними, были делом женщин.
Если, несмотря на шамана, его барабан и заклинания, на счастливые амулеты бабушек, ребенок плохо рос, не мог стать большим и сильным, церемония повторялась. При этом происходило изменение имени. Душа предка, чье имя поначалу было принято, должно быть, не сумела найти покоя – таково было истолкование. Возможно, эта душа теперь имела свою мрачную обитель в сердце какого-нибудь кровожадного волка или, за ее грехи, в камне, она могла бродить по льдам, которые возвышаются и скрипят в далеких морях. Поэтому ребенку давали новое имя, на сей раз в надежде на более благополучную судьбу.
Если все шло хорошо и ребенок становился здоровым и веселым, ему давали личный «знак». Как и взрослый, он имел право на то, чтобы запечатлеть его на своем имуществе. Детей ревниво охраняли и не пренебрегали ничем, чтобы защитить их от жестокого зимнего холода и опасностей кочевой жизни, связанной со следованием за стадами северного оленя.
Лапландская колыбель делалась из ели или березы. Срез ствола выдалбливался, а затем покрывался кожей. У колыбели имелось покрытие, подобное миниатюрной крыше, защищавшей младенца от солнца или внезапных потоков дождя. Внутренняя часть была похожа на мягкую меховую кушетку в миниатюре. Подушка делалась из шкуры оленя, самой мягкой ее части. Все используемые для колыбели шкуры брались у молодого оленя. Только когда ребенку исполнялось несколько недель, их меняли на заячью или волчью шкуру.
Процесс отнимания от груди занимал один-два дня. Затем мать давала ребенку грудь, вымазанную активированным углем; младенец отворачивался и быстро начинал пить из кружки.
Появление первого зуба – настоящее событие. Отец или тот, кто сделал это открытие, дает ребенку небольшого деревянного оленя, – часто это самая первая игрушка. Лапландские дети редко имеют игрушки, если это не одна-две куклы или миниатюрные сани, вырезанные из дерева их отцом. Девочки одевают кукол в домашнюю одежду – точную, до последней ленточки, копию лапландского костюма. В два годика мальчики получают право на
Лапландцев не привлекает идея повиновения вождю. Даже в семейном кругу мы обнаруживаем разделенную ответственность и взаимное доверие между родителями в уходе за детьми, которые символизируют их веру в будущее.
Юные лапландцы в очень раннем возрасте отходят от детских игр – на это совсем нет времени, поскольку нужно учиться рыболовству или ходить на лыжах за северным оленем, который отбился от стада. Если ребенок играет в игру, то она трудна и опасна, это – лыжная поездка, удерживание за уздцы оленей; а выбранное для обучения животное – обычно дикий самец, а не одомашненное животное из стада. Такое занятие нередко отображено на многих наскальных рисунках и на древних барабанах.
Девочки заняты по хозяйству. Они отправляются на сбор древесины или помогают матери готовить еду или варить кофе. С восьми лет они способны заниматься любой домашней работой, подобно взрослым женщинам.
Лапландские дети воспринимают свою жизнь как вполне счастливую, несмотря на все тяготы долгой суровой зимы. Однажды был проведен эксперимент: детей поместили в деревянных жилищах, нагретых с помощью больших печей. Результат был печальным: дети заболевали туберкулезом и умирали в больших количествах. Стало ясно: лучше позволить им бродить по лесам и горам со своими родителями. По всей Лапландии теперь созданы различные школы для кочевников, чтобы принять детей старшего возраста для элементарного обучения, наиболее подходящего для их нужд.
Этих кротких учеников никогда не ругают, или, возможно, именно потому, что их никогда не наказывают, они становятся такими послушными. Иногда метаморфоза проявляется позже, когда они начинают посещать деревни и вступать в контакт с людьми другой расы. Они вполне могут вернуться в свои скромные лагеря, убедившись, что могут быстро решить проблемы, которые казались неразрешимыми для их народа в течение многих сотен лет, и начать презирать своих родителей за их отказ совершенствоваться.
Судьба стариков с их трудной жизнью в северных горах может быть жестокой и горькой. Неизбежно должен прийти день, когда они больше не будут достаточно сильными, чтобы следовать путями миграций. Они остаются на весенних лагерных стоянках со съестными припасами для поддержания жизни и некоторыми рыбацкими приспособлениями. Их положение незавидно. Старик или старуха, оставленные беззащитными в безлюдной пустыне, конечно, имеют небольшие шансы прожить долго.
Несколько лет назад для этих стариков начали строить дома, но у них не было склонности селиться в них. В течение лета и осени они предпочитали оставаться с какой-нибудь семьей лапландцев, поселившихся в тех местах. Какова была их судьба в первое время, мы не знаем, но рассказывают различные истории, говорящие о том, что при случае лапландцы практиковали то, что можно было бы назвать эвтаназией. Например, старик, пораженный внезапной лихорадкой, мог оказаться погруженным в ледяную воду или мчащимся на санях в пропасть. Рассказывают, что старики иногда сами просят о прекращении своей жизни. Но все это – не более чем слухи.
Глава 5
Лапландские жилища
Известны три типа жилищ лапландцев; их происхождение связано с самой историей арктических народов. Наиболее основательным является зимнее жилище, призванное в первую очередь защитить от сильного мороза. Другой тип жилища используется в период относительно краткой весенней и осенней передышки. Наконец, третий тип использовался летом и, по всей вероятности, был временным.
Этот тройной тип жилища диктуется привычками северного оленя. Во время длинной зимы олень ищет защиту глубоко в лесу. С приходом весны он идет в горы в поисках лишайников и грибов и снова спускается в начале осени. Однако не все лапландские семьи являются кочевыми, так что три упомянутых вида жилищ уступают место хижинам полукочевников. Так, например, племя скольтов, которое вплоть до начала Второй
