– Она справа. Но там кровать узкая. Давай сразу пойдем к родителям в спальню.
– Конечно, пойдем сразу! Чего тянуть?
Спальня супругов Кропоткиных была чем-то похожа на княжеский будуар. Огромная комната с обоями, похожими на гобелен. На комоде мраморный бюст бородатого мужчины в мундире с эполетами. На стенах две картины под Рембрандта и маленький морской пейзаж. На камине бронзовые подсвечники и рамки с фотографиями династии Кропоткиных.
Шкафы у стен, трюмо, тумбочки и сама кровать были сделаны из резного темного дуба.
Переступив порог, Юрий остановился, разглядывая жилье будущих родственников. От сумасшедших и приятных предчувствий у него закружилась голова.
Он оглянулся и понял, что у Элеоноры тоже туманный взор. А в глазах ни одной здравой мысли. Только трепет, восторг, страх и другие эмоции.
Юра почувствовал нежность к своей невесте. Он обнял Элю и поцеловал как-то особенно. Совсем не так, как в городских подъездах или в зарослях на развалинах Херсонеса.
И сразу все стало просто и понятно.
Он расстегнул ей верхнюю пуговку и чмокнул в то место, где кончается шея и начинается грудь…
Грымов отвел голову и увидел, что лицо его девушки светилось от счастья. Щеки раскраснелись, появилась блаженная улыбка, а глаза стали искриться.
И тогда он взялся за вторую пуговку, но расстегнуть ее не успел!
Кто-то пытался открыть дверь ключом, дергал ее и одновременно нетерпеливо жал на кнопку звонка.
У Элеоноры мгновенно изменилось лицо. Это могла быть катастрофа!
Так звонить могли только родители. Возможно, что бдительные соседи сигнализировали о визите незнакомого мужчины, и ее предки сбежали из театра.
– Юра, быстро прячься!
– В шкаф?
– Нет, под кровать.
– А если они не уйдут, мне всю ночь там лежать? Неудобно как-то…
Когда несчастный Грымов говорил это, Эля бежала через холл к входной двери.
А Юра быстро лег на коврик головой к входу и ногами к тумбочке. Лег и, перекатившись через спину, оказался под кроватью.
У Кропоткиных была домработница Наталья. Но Эля скромно намекала, что они собираются уволить эту ленивую тридцатилетнюю девицу из-под Полтавы.
Раньше демократ Грымов считал, что князья Кропоткины третируют трудовую украинскую девушку. Но пыли под кроватью было столько, что качество работы Наталки Полтавки было налицо. Вернее, оно было на Юриных джинсах и новенькой клетчатой рубашке с двумя карманами.
Жених лежал под кроватью и слышал всё!
Видел он тоже много – обувь вошедших и ноги чуть повыше щиколоток.
Тесть пошел куда-то в район ванной комнаты, а теща Марианна с дочкой Элеонорой зашли в спальню.
– Как хорошо, доченька, что ты уже одета. Ты ждала нас?
– В общем-то, я не надеялась, что вы вернетесь.
– Вот и зря! Раз ты хотела на концерт, отец достал тебе билет. Еще двадцать минут до начала. Мы успеем!
– Спасибо, мама, но я не совсем готова.
– Правильно, Эля! В театр надо ходить в бриллиантах. Особенно нам, князьям Кропоткиным. Сейчас я всё сделаю!
По расположению обуви и женских ножек Юрий понимал, что Марианна Романовна и ее дочка стояли лицом к стене.
Соскребая пузом пыль, он продвинулся на локтях и выглянул из-под кровати.
Теща ловко сняла небольшую картину, на которой лодка с парусом плыла по бурному морю.
Пейзаж Айвазовского прикрывал нишу, в которой располагался сейф с массивной ручкой и двумя замочными скважинами.
Марианна Романовна последовательно вставила два ключа. Повернула один, а потом другой. Раздался мелодичный перезвон, и внутренняя пружина откинула крышку сейфа.
– Держи, дочка, серьги! Это бриллианты в золоте. А вот кулон и перстень. Ты должна быть самая красивая.
– Зачем, мама?
– Тебе уже двадцать лет, а ты еще ни разу не целовалась! Пора, Эля, выходить замуж.
– За кого?
– Пока не знаю. Но это должен быть взрослый, красивый и богатый мужчина. И обязательно с хорошей родословной.
– Мама! Родословная – это у собак.
– Нет, Эля! Если человек из дворян или, в крайнем случае, из буржуазной интеллигенции, тогда будет толк. А если муж из инженеров или из сельских врачей, то пиши пропало!
– А как же Ломоносов?
– Не дерзи, Элеонора! Исключения есть. Но они лишь подтверждают правила. Пойдем скорей!
Дверца сейфа захлопнулась, оба ключа с легким скрипом задвинули засовы, картина с парусом и бурным морем вернулась на место и семья князей Кропоткиных выбежала из квартиры.
Юрий слышал, как провернулся замок, запирая его снаружи. Ловушка захлопнулась!
Когда Грымов вылез из-под кровати, он первым делом пошел в ванную отмываться от пыли. При этом он подумал, что у них дома под кроватями несколько чище, чем у князей.
Потом он вернулся в спальню и решительно снял со стены Айвазовского. Очень захотелось посмотреть сейф вблизи и потрогать его ручку.
Сейф, как сейф! Стальной ящик с замками.
Вернув картину с лодкой и парусом на место, Юра пошел в гостиную. Надо было посидеть в кресле и обдумать свое положение.
Важно то, что по запросам госпожи Кропоткиной он не тянет на место жениха.
Вспомнились требования будущей тещи. Три пункта с довеском! Богатый, взрослый, красивый, да еще и с родословной.
По первому пункту он не проходит точно. Студент без наследства и с неясной перспективой.
По второму пункту – тоже не очень. Он старше Эли, но всего на два года.
Насчет красоты – тут вопрос спорный. Кому-то нравится Максим Галкин, а кому-то Бельмондо.
Родословная у него нормальная – из русских разночинцев. В роду студенты, мелкие чиновники, литераторы, учителя, врачи… Хорошие трудовые люди! Ни одного князя, ни одного буржуя.
Но это всё философия!
Сейчас надо думать, как выбраться из мышеловки! Нельзя здесь в квартире дожидаться возвращения Кропоткиных.
Грымов пошел по квартире. Найдя комнату Эли, он сразу положил ей под подушку серебряные серьги с горным хрусталем.
Потом он лег на ее кровать и размяк. Всё его нутро наполнилось добротой, лаской и досадой, сегодня всё сложилось так нелепо…
Он встал и, не зажигая свет, продолжил осматривать всю квартиру.
Черного хода в этом доме не было.
