спросить ее надо… Так, Марина Алексеевна, приходил к вам в магазин парень из Амстердама?
– Приходил. Сказал, что все знает и готов у нас с Вавиловым купить весь чемодан. Оптом, но за большие деньги.
– Но почему у вас?
– Так Вавилов же почти бывший муж убитой. Он главный наследник и есть.
– Так. Еще раз амстердамец мне попался два дня назад. Я же почти стал сотрудником газеты «Актив». Девочки рассказали мне, что заходил какой-то Семен Давидович, «еврейчик из Амстердама» и искал главного редактора.
– Семен! – вскрикнул Ефим Уколов, пытаясь встать с дивана, – Это же Сема Чернис. Я с ним месяц назад познакомился…
– Познакомились и все ему рассказали. И про Геру, и про чемодан, и про тетю свою. И адрес ее дали.
– Нет, адреса я не давал… Так он купить все это хотел. Даже с антикваром познакомил…
– Понятно… Так его фамилия Чернис. То-то в журнале у юриста Рубина он записан как Ван Блейк… Итак, хитрый Чернис решил искать чемодан широким фронтом. После моих статей в «Активе» он каждому из вас предложил крупную сумму, а моя последняя заметка заставила вас действовать почти одновременно… Я думаю, что он всем вам назначил встречу на сегодняшнее утро. Колитесь. Иначе статья за грабеж… Начнем с юриста. Слушаем вас, господин Рубин – когда, где?
– В пять утра. За три километра до Москвы будет левый поворот на Хованское кладбище. Через двести метров с правой стороны недостроенный кирпичный дом без забора…
– Понятно… Теперь к вам, Гера, тот же вопрос – когда и где?
– В шесть утра. Там же.
– А вам, Илья Васильевич, как человеку творческому – попозже. Вам – в семь часов. Я прав?
– Точно.
– Видишь, Дибич. Пустой недостроенный дом, груды битого кирпича и по паре ненужных свидетелей каждый час. Завтра было бы у тебя шесть свеженьких трупов… Звони, Дибич, своим хлопцам. Встреча через два часа. Никак нам нельзя этого Черниса упустить.
– Взять-то мы его возьмем. А что мы ему предъявим? Ну, узнал он об этом чертовом чемодане, заинтересовался, приехал, хотел купить, спрашивал у всех. Где доказательства, что он убил.
– Ты возьми его сначала, а доказательства будут… Ну, есть у меня доказательства. У нашего юриста, у Рубина очень симпатичная и понятливая секретарша оказалась. Поскольку этот Чернис, которого она как Ван Блейка знала, три раза у них был, мы с ней через мои связи фоторобот его сочинили. А позавчера старушки, что у того подъезда всегда сидят, опознали этого амстердамца. Он вышел из этого дома через несколько минут после Назарова… Как, Дибич, это уже прямая улика? У меня и другие есть.
В этот момент Фокин, как школьник в классе робко поднял вверх левую руку – правая была все еще в наручнике:
– А можно… Можно я с вами на задержание поеду. Я сам этого Черниса скручу!
– Верно. Давай, Дибич, возьмем главного редактора. А он потом статью напишет, как лично задерживал убийцу и спасал доброе имя своего сотрудника Димы Назарова. Газете – лишний тираж, а милиции – реклама… Правда, в той статье придется опустить некоторые детали. Как вы, например, сидите в наручниках, задержанные за грабеж.
– Это была трагическая ошибка.
– Не волнуйтесь, Фокин. Это я виноват. Я вас всех спровоцировал. Я же этот черный чемодан под нос подсовывал, как кошелек на веревочке… Слава, сними ты с них наручники. И остальных развяжи… Пойдем звонить, Дибич. На улице лучше слышно.
Дибич полистал записную книжку, взял остовый телефон и уже на пороге вдруг резко повернулся к Савенкову. Его лицо выражало напряженную работу мысли:
– Постой, Савенков. Есть еще время… Так, Вавилова тоже Чернис убил… Ты сказал, что у тебя еще есть улики.
– Не только улики, но и свидетели.
Оставив Дибича у двери, Савенков быстро подскочил к окну, заслонил его собой, лишая кого-то возможности в последний момент сигануть в огород.
Сразу же после этого Савенков подозвал Корина:
– Я вижу, Слава, наручники уже освободились. Надень их быстренько на господина Рубина…
Савенков торжествовал. Он единственный ходил по комнате и улыбался. Все остальные изображали немую сцену… Даже Корин, быстро защелкнув браслеты на запястьях юриста, замер около него и вопросительно хлопал глазами.
– Итак, Дибич, ты просил свидетелей? Вот первый. Правда, ели соучастник может быть свидетелем… Чернис прилетел в Москву за день до племянника. Адреса Горюновой у него не было, но был перечень вещей из черного чемодана, заверенный нотариусом, юристом Рубиным. Вот к нему Чернис и направился, о чем говорит первая запись в выкраденном мной журнале посещений… Они сговорились и утром пошли вместе. Тем более, что Чернису Нина Ивановна могла бы и не открыть, а Рубина она знала… Дальше произошло то, что произошло… Они только приступили к поискам чемодана, как скрипнула незапертая ими дверь и в квартиру вошел Назаров. Они, очевидно, успели спрятаться, но после бегства журналиста не могли уже продолжать поиски чемодана. Они же не знали, что Назаров убежал домой, а не в милицию… Теперь о Вавилове. И здесь есть свидетель… Я имею привычку оказываться в нужное время и в нужном месте. Недавно я хотел посетить нашего уважаемого юриста, но в приемной меня опередила очень активная дамочка. Она так громко говорила, что мне даже подслушивать не пришлось… Так, Галина Семеновна, что вы сообщили Рубину?.. Смелее. Вы видели его в ночь убийства Вавилова?
– Видела! Я его гада точно запомнила. И машину его… Я у подъезда стояла, жениха ждала, а выскочил этот вот… Я все про него скажу. Он меня самого дорогого лишил.
– Все! Об этом потом… Пойдем, Дибич, звонить. Как бы нам Черниса не упустить.
Они прошли на край участка.
Дибич довольно четко начал выдавать указания дежурному: сколько человек, в каких машинах, где сосредотачиваются, когда и по каким сигналам начинают работать.
Генерал завершил разговор и вопросительно посмотрел на Савенкова:
– Порядок?
– Не совсем… Ты бы, Дибич, дал команду, чтоб отпустили Назарова.
– Сейчас?! Ночь сейчас… Завтра его отпустят. Чего его с постели посреди ночи поднимать.
– Он, Дибич, не в постели спит, а на нарах… Впрочем, такой разговор уже был в одном известном фильме.
– Помню… Ты прав, Шарапов. Сейчас позвоню. Отпустят его. И извиняться… Но нам с тобой надо этого Фокина подольше попридержать.
– Верно. Если рано отпустим, черт его знает на какую квартиру он поедет… Очень бы хотелось, что Назаров встретил своего главного редактора в его кабинете и в костюме, а не в своей квартире и в трусах.
Макс медленно обошел кровать, на которой спал его хозяин. Почему он так долго спит? Будить нельзя. Нехорошо тревожить хозяина пока он сам он открыл глаза или не пошевелился.
А Савенков отсыпался после вчерашней бессонной ночи.
Он мог бы спать и до середины дня, но в семь утра сработал какой-то внутренний будильник, подсказав, что надо и честь знать – пора выводить Макса.
Хотя Савенков не открывал глаза и не шевелился, большой черный пес почувствовал, что хозяин притворяется. Подойдя к кровати, Макс лизнул Савенкова в щеку. Потом зубами стянул простыню и забрался на кровать передними лапами, положив правую на плечо хозяина.
Савенков понимал, что нельзя допускать такой фамильярности. Но Макс был настолько добрым и ласковым псом и смотрел так жалобно, что ругать, его он не мог – сам виноват, что спишь по двенадцать часов.
– Понимаю тебя, Макс. Идем… Ты уж прости, друг. Дела вчера были очень важные. Ночь прошлую не
