ответила: «Я не потаскуха, и тебе, негодяй, это должно быть хорошо известно! До встречи с тобой — будь проклят этот день! — я хранила мою девственность. Но я должна сказать тебе: я нарисовала твою смерть. В ночь, когда луна станет бесплодной и исчезнет с небосклона, ты угаснешь…» Он рассмеялся мне в лицо. Я видела,, что он мне не поверил. Прежде чем он успел оскорбить меня, я убежала, в пески и плакала целый день…
— Перед смертью он раскаялся в содеянном,— убежденно сказал Афолле.
Но Соня не была в этом так уверена.
— Почему же, в таком случае, он передал тебе книгу и завещал продолжать поиски Аудагосте? — возразила она.— Нет, он хотел, чтобы ваше сокровище вернулось в семью! Он предвидел, что унаследует эликсир бессмертия его старший сын. Ведь Сулайм считается твоей старшей женой, следовательно, и ее дети будут наследовать тебе в первую очередь! Дети же Хилаль теперь оттеснены на задний план. Поэтому главное сокровище вашего рода —– эликсир бессмертия — достался бы детям Сулайм, это ясно как белый день.
Афолле закусил губу.
— Ты права, чужестранка. Проклятие! Многое бы я отдал за то, чтобы Ты ошибалась.
— И тем не менее Соня права.— Нуакшот устремила на Соню глубокий взгляд.— Ты добра и сострадательна. Скажи: чем я могу помочь тебе?
— Расскажи мне…— Соня заколебалась на миг, но потом улыбнулась широкой, ясной улыбкой и завершила свою просьбу: — Расскажи мне, как готовят вон то блюдо, похожее на рубленый яичный желток!
* * *
Ни Афолле, ни Соня не заметили, как их сморил сон. Когда они проснулись, цитадели уже не было. Они лежали на песке. Солнце вставало над пустыней — огромный красный шар, источающий беспощадный жар. Нуакшот в своих лохмотьях спала рядом, разметав по песку худые руки, обмотанные веревками вместо браслетов.
Соня наклонилась над девушкой, легонько коснулась ее плеча.
— Проснись, Нуакшот! Проснись, дитя! Солнце сожжет тебя. Пойдем, это время суток лучше переждать в шатре.
Девушка не ответила. Тогда Соня кивнула Афолле:
— Отнесем ее в шатер. Помоги мне.
Вдвоем они перенесли спящую в шатер и уложили ее на циновки.
— Ну, что ты об этом думаешь, Соня? — заговорил Афолле, когда оба расположились возле девушки.
Соня пожала плечами.
— Она, несомненно, много страдала… Странная жизнь, которую она вынуждена была вести в этих песках, похоже, лишила ее рассудка — в обычном понимании этого слова. Однако она рассудительна, логична, умна.
— Ты думаешь, она действительно нашей крови?
— Проверить это невозможно. Но подумай сам, Афолле: твой брат умер именно той смертью, которую описывала Нуакшот. Кем бы она ни была, она действительно Рисующая Смерть.
Афолле замолчал. Наконец в его молчании Соне почудилась какая-то невысказанная угроза.
— О чем ты думаешь, Афолле? — спросила рыжеволосая воительница.— Уж не хочешь ли ты похитить Нуакшот и вынудить ее рисовать лица твоих врагов?
Афолле криво усмехнулся.
— Подобные мысли приходили мне в голову, не стану отрицать, Соня. Но… как заставить ее? Если я попробую принудить ее, она попросту нарисует мое лицо и тем самым загонит меня в могилу. Обмануть? Но как? Да и ты, как я понимаю, мне этого не позволишь.
— Не позволю! — подтвердила Соня.— Мне искренне жаль эту девушку. Она не должна стать игрушкой в руках честолюбца.
— Хорошо.— Афолле кивнул. Теперь он выглядел уставшим и как будто постаревшим на несколько лет. Сильные страсти, пережитые им в эти дни, сказались на его состоянии. Он вымотался и измучился.— Мне тоже жаль ее, не скрою. Но что мы можем для нее сделать? Она настоящая дикарка.
— Думаю, лучше всего оставить ее в этих песках,— проговорила Соня. Наклонившись к спящей девушке, она легонько коснулась губами ее виска. Нуакшот пробормотала что-то во сне и неожиданно улыбнулась — невинной детской улыбкой.
— Но не можем же мы просто так ее бросить? — удивился Афолле.— Ведь она погибнет!
— Она не погибла за все эти годы,— возразила Соня.— А ведь с тех пор, как Аудагосте исчезла с лица земли, сменилось несколько поколений! Не станет ли, напротив, для нее верной гибелью жизнь среди людей? Среди людей, которых она совершенно не знает! Не забудь, она осталась один на один с Дикими Песками, когда ей было всего пять или шесть лет!
— Ты права,— со вздохом согласился Афолле.— Нам надо собрать все, что мы здесь отыскали… Все- таки это золото и серебро, драгоценные камни и расписное стекло. Мы смогли бы выручить за всю эту добычу кое-какие деньги.
— Ты поедешь продавать все это в Асгалун? —осведомилась Соня.
— Вероятно. Ты со мной?
— Неужели ты думаешь, что я отпущу тебя со всем этим золотом одного? — удивилась Соня.— Я весьма хорошего мнения о тебе и твоих нравственных качествах, Афолле, и не ставлю под сомнение твою честность. Но и родную мать я, пожалуй, не отпустила бы сейчас с шальным золотом на рынки Асгалуна… без моего пригляда.
Афолле рассмеялся, сверкнув белозубой улыбкой на смуглом лице.
— Хорошо сказано, Рыжая Соня! Значит, решено: отправляемся в Асгалун и попытаемся выручить звонкую монету за все наши находки. А девушка…— Тут он посмотрел на спящую долгим, странным взглядом.— Что ж. Пусть Нуакшот Рисующая Смерть останется в Аудагосте. Это ее дом.
Но что-то в его голосе и взгляде, когда он пожирал спящую глазами, показалось Соне подозрительным.
* * *
К вечеру, когда стало немного прохладнее, Афолле и Рыжая Соня взялись за свои дорожные сумки. Впереди было много работы: следовало разделить добычу по справедливости и тщательно упаковать ее, чтобы не повредить хрупкие вещи. То, что бережно сохранили пески, могло быть разрушено в одно мгновение небрежным прикосновением человеческой руки.
Нуакшот проснулась, когда на небе появилась первая звезда. Она открыла глаза и улыбнулась, как ребенок.
Соня повернулась к ней.
— Вот ты и снова с нами, Нуакшот,—заговорила Соня с девушкой.— Где ты бродила так долго?
Нуакшот ничуть не удивилась такому вопросу.
— О, я отпустила мою душу гулять по межзвездному пространству,— ответила она.— Там я повстречала того старика… Того, со светлыми глазами. Он рассказывал мне что-то новое обо мне и моем бессмертии.— Она села, обхватила руками нечесаные черные волосы и закачалась из стороны в сторону. Теперь она говорила нараспев, словно в трансе:—Я не помню! Я опять не помню его слов! Он обращал ко мне какие-то речи. Эти речи были как шум водопада, как журчание воды по камням,.. О чем он говорил? О чем?
Она подняла голову и устремила на Соню отчаянный взгляд горящих черных глаз.
— Успокойся,— мягко произнесла Соня.— О чем бы он ни говорил, ты поняла и запомнила все, что имело для тебя хоть какое-то значение.
— Ты так думаешь? Ты на самом деле так думаешь?— В голосе Нуакшот прозвучала отчаянная надежда.— Он часто приходит ко мне в снах. Но чаще всего он просто молчит. Я спрашиваю, спрашиваю его, а он не отвечает. Улыбается. Но иногда — как сегодня — он пытается объяснить мне что-то. Ах, я такая глупая! Я не понимаю ни словечка.
— О чем ты спрашивала его, Нуакшот?
