Однако этот вопрос еще не может быть решен однозначно: не прослежено прошлое «понтийского» типа до рубежа нашей эры, неизвестно, есть ли параллели ему в сармато-аланской культуре Приаралья II в. до н. э. – IV в. н. э.
К «местным» иранцам относятся и те, кто оставил самый богатый катакомбный могильник Кавказа – Мощевую Балку в Карачаево-Черкессии. Именно сюда В. А. Кузнецов помещает главный город Алании VIII – IX вв., который находился на территории доминирующего племени –
Катакомбные могильники в районе Кисловодска появились в I в. н. э. и существовали непрерывно до VIII в. включительно. Исследователь аланских древностей Северного Кавказа М. П. Абрамова отметила очень любопытную тенденцию: в эпоху формирования аланской культуры на этой территории (IV – V вв.) наблюдается значительное сокращение катакомбных захоронений по сравнению с догуннским временем, появляются сарматские подбойные могильники. Это значит, что люди, хоронившие в грунтовых катакомбах, ушли, когда в этих местах появились гуннские орды (к концу IV в.). Сарматы же Поволжья наоборот были уже союзниками гуннов и помогали им в покорении Кавказа.
В VII в. количество катакомб резко увеличивается, в частности в районе Кисловодска, где сопровождается
Известны сообщения целого ряда арабо-персидских историков IX – XV вв., где этноним
Еще одно раннее упоминание русов на Кавказе у восточных авторов связано с событиями 643/644 гг., когда арабы, захватив Закавказье, подступили к Дербенту. С правителем этого города Шахрбаразом они заключили соглашение. По нему арабы освобождали Дербент от уплаты дани, но Шахрбараз обязан был охранять Дербентский проход от северных соседей.
Согласно несохранившейся пространной (наиболее древней) редакции «Истории царей» ат-Табари, правитель Дербента Шахриар (Шахрбараз) заключил мир с арабским полководцем, объяснив фактическую сдачу города так:
В том же источнике под VII в. есть и такая локализация русов:
В краткой редакции ат-Табари есть такое сообщение:
Это подтверждается и данными археологии о развитии культур Северного Кавказа, когда в одной могиле муж похоронен по одному обряду, а жена – по другому.
Русы как племя, родственное аланам и живущее по соседству, упоминаются и в других арабо-персидских источниках, в том числе и великим поэтом XII в. Низами Гянджеви в «Искандер-наме». Прототипом главного героя этой поэмы является Александр Македонский. Подвиги Александра в Азии надолго остались в памяти жителей этого региона, и несмотря на то, что эллинистический полководец был завоевателем, вплоть до позднего Средневековья в Средней Азии и Иране слагали о нем легенды. Со времен эллинизма на Востоке создавались хроники и романы, в которых Александр терял черты иноземного завоевателя и оказывался полубожеством, благоволящим к Востоку. Персидский поэт Фирдоуси в «Шахнаме» даже говорит о его кровном родстве с иранским царем из династии Ахеменидов Дарием II! Более того, Александр удостаивается упоминания в одной из сур Корана под именем Зу-ль-Карнайна («Двурогого») [375]. Причем мусульмане причисляют его к сонму пророков.
В поэме Низами эллинский правитель действует во второй половине I тысячелетия н. э. В воображении поэта (хотя Низами доподлинно знал, что Александр умер в 321 г. до н. э.) Искандер – мусульманин, совершающий паломничество в Мекку и пропагандирующий среди кипчакских женщин ношение чадры. Исторические походы македонского полководца смешаны в поэме с войнами арабов на Кавказе и походами в степи Заволжья. Очевидно, повлияли на азербайджанского автора и известия о походах русов на Бердаа и другие кавказские города в X – XI вв. Во всяком случае, описание русов и их страны у Низами весьма подробное. Мы его приводим в прозаическом (более точном) переводе М. Тебенькова:
