Объяснением этому весьма необычному стечению кораблей был сигнал, который мы получили на следующий день. По-видимому, в предыдущий день другая лодка вблизи этого места потопила патрульный корабль, вот они и забегали. Вот откуда многочисленные взрывы глубинных и авиационных бомб. Нам они не вредили, но портили отдых.
30 марта я развернулся на восток, так как запасы топлива истощались. После того как мы вышли из зоны холодной воды у американских берегов и попали в Гольфстрим, температура воды за четверть часа поднялась на семь градусов. То мы сидели в шерстяных фуфайках и шарфах, а через четверть часа – уже в рубашках и коротких штанах!
С берега дул холодный западный ветер, и от теплой воды поднимался плотный пар. Казалось, мы попали в огромную баню.
Едва видимость улучшилась, снова взялись за работу самолеты. В последний день марта, при отличной для атаки погоде, появился танкер, он сам шел мне в руки. По крайней мере, мне так казалось. Я немедленно погрузился. Через перископ увидел, что танкер энергично делает зигзаги, причем через небольшие интервалы. Я сделал все, чтобы выйти на позицию для выстрела. Пот струился по моему лицу. Наконец после двухчасовых выкрутасов я решил выпустить пару торпед с весьма большой дистанции и неудобного угла. Вопреки моим ожиданиям, обе поразили цель, попав в корму. Я увидел два широких, но не очень высоких столба воды и услышал два глухих взрыва. Торпеды все-таки сильно повредили танкер, водоизмещение которого я оценил приблизительно в 8000 тонн. Танкер замер на месте с сильным креном, и затем, спустя пять минут после поражения, погрузился кормой под воду и исчез. Я уже несколько минут как убрал перископ, когда радист, парень с живым воображением, доложил, что над нами что-то горит. Но треск был не чем иным, как звуком лопающихся переборок.
Когда мы всплыли, на месте танкера не увидели ничего, кроме гигантского масляного пятна.
Мы сидели за обычным вечерним скатом – лучшим занятием для успокоения нервов и изгнания из головы жутких зрелищ, свидетелем которых мы были, – когда во второй раз за день заметили цель. Район, что и говорить, оказался весьма уловистым!
Над морем опустилась темнота. Луна спряталась за толстым слоем облаков, и я очень желал, чтобы она там и оставалась. Начиналась наша первая атака из надводного положения. Я быстро произвел необходимые вычисления.
Первая торпеда прошла мимо. Некондиционная! Я очень надеялся, что судно-шеститысячник, под грузом и вооруженное, ничего не заметило. Так оно и случилось. Я это определил по тому, что оно произвело менее значительное изменение курса, чем до этого. Постепенно я стал подбираться ближе, стремясь занять удобную позицию для повторной атаки, что было делом долгим и кропотливым. К тому же нас подгоняло время: в любой момент могла выглянуть из-за облаков луна.
На этот раз я подошел близко. Даже без бинокля мы могли видеть палубу судна, и один клялся, что видит орудие, готовое к действию. Если он был прав, то они могли бы быстро развернуться и за считаные секунды уничтожить нас. Но ничего такого не происходило: судно спокойно продолжало свой путь. Вторая моя торпеда тоже сбилась с курса. Мы подождали-подождали – ничего.
Выстрелил в третий раз – и на сей раз попал. Последней готовой к стрельбе торпедой. Дальше все пошло по заведенному образцу. Судно остановилось и накренилось. Команда спустила шлюпки, быстро и без суеты, что указывало на ее опыт в конвойных делах. Судно исчезло навсегда.
Десять минут спустя, когда мы случайно проходили над местом, где затонуло судно, раздался сильный подводный взрыв. Лодку подбросило, нас тоже.
„Достали нас!“ – подумалось мне. Хотя как и чем, мне в голову, признаюсь, не приходило.
– Надеть спасательные жилеты! По местам стоять, к борьбе за живучесть готовиться! – крикнул я, хотя сам не знаю, что это нам дало бы, если нас действительно достали.
Но тут начали поступать доклады. Ущерб, слава богу, оказался минимальным.
Так в чем же было дело? А в том, что торпедированное судно медленно погружалось, и в тот момент, когда мы проходили над ним, взорвались его котлы.
У нас оставалось еще две торпеды на верхней палубе. Но мы были вынуждены дожидаться лучшей погоды, чтобы перегрузить их в лодку. В первую же хорошую ночь мы занялись этой трудоемкой работой. Но удача, которая пока что держалась рядом, на этот раз оставила нас. Первая торпеда была бракованной, и, предположительно, с ней ничего нельзя было сделать в условиях лодки. А когда стали грузить вторую торпеду, у нас сломалось торпедопогрузочное устройство, и до рассвета мы занимались тем, что возвращали торпеду обратно в контейнер на верхней палубе.
Ну и, конечно, еще один пароход выбрал именно это утро, чтобы попасть в поле моего зрения. Первую торпеду мы проверили, и, насколько могли судить, никакой надежды исправить ее не было. Но я все равно подумал, что надо попытаться. Целью оказалось тяжело груженное судно водоизмещением 6000 тонн, как всегда вооруженное.
Условия для атаки и позиция были прекрасными, когда торпеда покинула торпедный аппарат. Но она не попала. Через гидрофон мы услышали, что она отклонилась вправо. С парохода ничего не заметили. Он шел, делая зигзаги, в мою сторону. Мне ничего не оставалось, кроме как дать ему уйти. В такую погоду не мог стоять вопрос об артиллерийской атаке.
Пасха. Мы уже почти шесть недель находились в море.
По внутренней трансляции объявили:
– Подводная лодка возвращается на базу!
Это объявление было встречено радостными возгласами.
Поскольку уже наступил апрель и айсберги заходили дальше на юг, я принял южнее против нашего маршрута к берегам Америки. При хорошей погоде и попутном ветре мы быстро продвигались к дому.
Теперь я разрешил, чтобы вдобавок к вахтенным на мостик поднимались по паре человек. Наконец-то можно было и уставшие ноги вытянуть. Я даже позволил себе позагорать и здорово обгорел!
Близилась к концу провизия, и приходилось задумываться над рационом. В основном каждый день шла консервированная тушенка.
В воде было много морской растительности, нанесенной Гольфстримом из Саргассова моря, и медуз с белыми венчиками. Когда их захватывала струя, они переворачивались и были похожи на большие светящиеся голубые стеклянные шары. Летающие рыбы, дельфины и киты отвлекали наше внимание от самолетов, столбов дыма и торпед.
Время пребывания в подводном положении тянулось непривычно долго, учитывая, что мы уже настроились на возвращение домой, но после этого мы шли полным ходом буквально на последних каплях топлива через эти опасные прибрежные воды, усеянные минами, а кое-где и патрулируемые вражескими подводными лодками.
20 апреля „U-71“ вошла в Ла-Рошель. За восемь недель пребывания в море лодка без дозаправки покрыла дистанцию в 7906 миль – 7065 в надводном положении и 841 – в подводном. Не понеся в походе потерь и получив лишь незначительные повреждения, она потопила пять судов – три танкера и два грузовых – общим водоизмещением 35 200 тонн».
Глава 16
«U-134» – из холодильника в духовку
