И это не всё: множество щупалец этого гигантского спрута охватывает:
Можно привести много известных имен, которые за хорошую плату ипользуют свою славу в артистическом мире для рекламы на телевидении промышленной продукции низкого качества. Это касается вакцин, пищевых масел, зубной пасты с фтором, которые не впитываются слизистой оболочкой десен. Таким образом, можно сделать вывод о том, что лаборатории хорошо научились руководить пагубным процессом постоянного информационного давления на общественное мнение, которому они пытаются внушить, что белое есть черное и наоборот. Для того чтобы капкан окончательно захлопнулся и чтобы иметь возможность совершенно спокойно осуществлять свою черную деятельность, эти предприятия расставляют преданных им людей в крупных банках и международных финансовых структурах.
Приведу один из примеров: все знают, что три основных столпа мировой химической и фармацевтической промышленности являются швейцарскими: Sandoz, Ciba Geigy, Hoffmann-La Roche. Разумеется, что швейцарское государство и банки этой страны оказывают им всяческую поддержку и стоят на их стороне в случае проведения каких-либо темных махинаций. Швейцарской общественности стали известны потрясающие данные относительно участия банков в работе советов директоров различных химических и фармакологических предприятий. Идет процесс взаимного сращивания огромных административных советов корпораций и банков (Урс Хаймоз, «Молчание денег» с.69 и 77).
В своей книге «Власть швейцарских банков» (издательство «Тан Актюэль», 1982) Жан Сонье пишет:
«В книге памяти Цюрихского университета приводятся данные переписи числа высоких постов, занимаемых администраторами, директорами и генеральными директорами трёх наиболее крупных банков в административных советах химической и фармакологической индустрии за период 1972–1974 гг.:
Союз швейцарских банков — 600,
Объединение швейцарских банков — 520,
«Швейцарский кредит» — 510.
То есть, 1630 различных руководящих должностей. Факты подтверждают, что банки контролируют лаборатории, а последние контролируют банки и другие различные организации, которые не имеют ничего общего ни с фармацевтикой, ни с химической продукцией.
Становится очевидным, что тот, кто удерживает подобную экономическую власть, имеет значительное, если не сказать тотальное влияние, и на другие сферы, в частности политическую. Что касается организации, которая контролирует многочисленные многонациональные корпорации, то можно легко себе представить, что благодаря своей финансовой мощи и тайной деятельности в международном продовольственном секторе, она в течение нескольких лет превратилась в наднациональную политическую силу. Именно эту цель и преследовали её учредители. Таким образом, спрут, который создали эмигранты, выходцы из США, породил чуть ли ни в каждом государстве себе подобных спрутов: французского, швейцарского, немецкого, английского, голландского и т. д., удерживающих ключевые секторы в экономике и политике соответствующих государств.
Следующий пример позволит понять еще одну закономерность — то же, что происходит в химической и фармакологической индустрии, отмечается и в международном продовольственном секторе: шесть многонациональных корпораций делят между собой 90 % мирового рынка зерновых.
Вот эти шесть многонациональных компаний:
Cargill (Tradax), учреждена в Миннесоте, 140 филиалов в 36 странах, 30 тыс. служащих, монополия на семена всей кукурузы, выращиваемой в мире;
Continental American (группа «Fribourg»), офис расположен на Парк Авеню, 277, в Нью-Йорке, филиалы в Гваделупе, Эквадоре, Ливерпуле, Техасе и Пуэрто-Рико;
Louis Dreyfus занимает третье место в мире, обрабатывает лес в Южной Америке, проводит ирригационные работы на Среднем Востоке, содержит рестораны во Франции, отели в Бразилии, занимается недвижимостью в США;
Andre (Швейцарская фирма из Женевы);
Alfred Teopfer, холдинг, специализирующийся на импорте европейских товаров;
Bunge et Born, по кличке «Спрут», офис расположен на Авениде де Майо в Буэнос-Айресе. Компанию возглавляют Жорж Барн и Марио Хирш.
Торговля какао находится в руках двух британских фирм.
Монополия на сахар сохраняется за четырьмя фирмами; одна из них французская — «Сахар и продовольственные товары».
Подобно тому, как несколько десятков монополий делят между собой мировой рынок продовольственных товаров, несколько десятков лабораторий и химических предприятий господствуют на рынке здоровья. Вауег, к примеру, господствует в шести секторах индустрии: сельском хозяйстве, общественном питании, фармакологии, промышленном производстве, полимерной продукции, производстве информационной техники. К таким магнатам можно причислить «Санофи» (Sanofi) и большинство таких трастовых кампаний, как Ciba Geigy, Hoffmann-La Roche, Hoechst и другие.
Создаётся впечатление, что все население планеты со дня своего рождения и до последних дней своей жизни полностью зависит от деятельности всех этих лабораторий. Хорошо известно, что политические деятели, являясь, как правило, некомпетентными в большинстве областей, если это касается науки и ее практического приложения, окружают себя различными научными экспертами. И, как правило, эти эксперты, составляющие костяк групп поддержки, подчиненных химическим и фармакологическим трастам, всегда выражают интересы своих патронов и никогда не упускают возможности оказать им очередную услугу. Если какой-нибудь опытный политик посчитает, что эксперты не правы и переходят дозволенные границы или пытаются его обмануть, а экспертам об этом становится известно, то тогда в ход пускает все свои рычаги та компания, которой принадлежит эксперт.
Она пытается обойти политика всеми возможными незаконными средствами: взятками, нефинансированием его избирательной кампании и т. д.; в том случае, если политик пытается упорствовать, траст не гнушается и наглым шантажом. Но не нужно питать иллюзий: как правило, политик поддаётся влиянию… И в таком случае порой происходят катастрофы. Так произошло с быстрым увеличением числа атомных электростанций, знаменитых турбореактивных самолетов, продажей оружия в Ирак, с продажей таблеток, и совсем свежий случай — с реализацией препарата «AZT». Это лекарство, предназначенное для борьбы со СПИДом, как оказалось на самом деле, только ускоряло уход несчастных больных СПИДом в иной мир.
Но пока речь шла только о примерах второстепенной важности. В деле о зараженной крови было все: и ошибочные дискуссии, и фальшивый процесс. Если политики приняли решительные меры для изменения ситуации слишком поздно, то причина в том, что именно эксперты, с молчаливого согласия министров, способствовали тому, чтобы именно институту Пастера, 47 % акций которого находятся в руках государства, было предоставлено право тестирования крови по французской методике. По этой причине было отказано американской методике тестирования крови Abbott. Вся эта история связана с большой суммой денег, с желанием извлечь большую прибыль. Было отказано, в том числе и интересным предложениям двух американских лабораторий, предлагавших продать подогретую кровь. Однако было стремление поддержать только французскую методику тестирования. При этом учитывались и огромные финансовые интересы: несколько сотен миллионов долларов. Во время войны, которая была объявлена между профессорами Галло и Монтанье из-за спора о приоритете открытия вируса СПИДа, пострадали не только эти два человека, американский институт NIH[2] и французский Институт Луи Пастера, но и политические деятели обеих стран.
