Но Стефан заявил, что спать не будет. Затеянная игра поглотила его без остатка; он желал следить за её развитием от начала и до конца.
— В таком случае я сам немного отдохну, — согласился Мартен. — Мне кажется, что в развлечении, которое нас ожидает, достаточное количество сна может сыграть не менее важную роль, чем достаточный запас пороха и ядер.
Он положил руку на плечо Стефана и серьезно сказал:
— Я тебе доверяю. Доверяю настолько, что буду спать спокойно. Знаешь, какова дальнобойность испанских орудий?
— Разумеется, — ответил Грабинский, взволнованный его словами. — Они ведут прицельный огонь на три четверти мили.
— Значит будешь держаться в миле за кормой этой каравеллы. Не ближе и не дальше. Если вдруг Рамирес изменит курс на северный, ляжет в дрейф или развернется, если заметишь любой другой корабль поблизости, словом, если вдруг произойдет любое серьезное изменение общей обстановки, тут же меня разбудишь. Я могу на тебя положиться, верно?
— Совершенно верно, капитан.
Он почувствовал сильное пожатие руки на своем плече и теплое чувство волной поднялось от сердца к горлу. Мартен в первый раз вверял ему таким образом и «Зефир», и собственную судьбу.
Когда он удалился, Грабинский украдкой протер увлажнившиеся глаза, а потом, набрав полную грудь воздуха, громко рассмеялся, давая выход распиравшей его радости.
Впрочем, он тут же взял себя в руки. Подумал, что на нем лежит ответственность, которую ни на миг нельзя недооценивать. Ночь была темна, а верное определение расстояния до «Санта Крус»и наблюдение за его маневрами требовали максимального внимания и сосредоточенности.
— Держите курс вслед за каравеллой, — сказал он боцману, стоявшему рядом. — Я иду на бак.
— Держать за каравеллой, — повторил как положено тот.
Грабинский спустился на шкафут, миновал гротмачту, у которой нес службу Клопс, потом фокмачту с дремавшим под ней Славном, и наконец взобрался по трапу на носовую палубу и выше — на надстройку, где застал Тессари.
— Что нового? — полюбопытствовал Цирюльник.
Стефан сказал, что Мартен у себя в каюте.
— Оставил тебя на вахте? — догадался тот.
— Да, — подтвердил Грабинский.
— Будь спокоен, мы тебе поможем, если понадобится. Что мне делать?
Стефана тронули эти слова, и особенно дружеский тон, каким они были произнесены.
— Спасибо, Тессари, — ответил он. — Я из вас самый младший…
— Это здесь не при чем, — буркнул Цирюльник. — Знаете вы куда больше меня.
— До сих пор мы были на «ты», — сказал Стефан. — Даже стань я кормчим «Зефира», хотел бы, чтобы так и оставалось. А ведь я им ещё не стал.
— Полагаю, что уже стал, — буркнул Цирюльник. — Так и должно быть. Мартену было четырнадцать лет, когда он стал помощником у своего отца, и восемнадцать, когда принял после него командование. Там его злейший враг — сказал он, помолчав и указав кивком на паруса «Санта Крус». — Это будет схватка не на жизнь, а на смерть. Надеюсь, капитан выйдет из неё победителем.
Грабинский ошеломленно взглянул на него. До тех пор ему и в голову не приходило, что могло случиться иначе. Тессари заметил впечатление, которое произвели его слова.
— Капитан все ставит на карту, — пояснил он. — Счастье на его стороне, но он не считается с тем, что имеет дело с мошенником. Будь игра честной…Но речь идет ещё и о сеньорите, и — черт возьми — у Рамиреса нужно следить за руками, иначе…
Он умолк, не договорив. Вновь взглянул в сторону каравеллы, которая, казалось, замедляла ход. Стефан тоже это заметил.
— Мы должны держаться ровно в миле от них, — сказал он. Возвращаюсь на корму.
По дороге он отдал краткие команды Перси и Клопсу. Верхние паруса немного подобрали. Вскоре вновь понадобилось выбрать их гитовы и гордени, а потом подобрать и несколько нижних. Лот показывал восемь узлов, потом пять.
— Тянутся, как мухи в смоле, — заметил кто-то за плечами Грабинского.
— Видно хочется немного с нами поговорить, — ответил другой.
— Поговорим днем, — рассмеялся первый. — Громкий выйдет разговор!
— Я думаю! Уж Поцеха прочтет им проповедь!
— Через дула наших фальконетов, чтобы лучше понимали.
— Да что там, мы им жестами объясним, что нам нужно, отозвался ещё один. — Я такой разговор предпочитаю лицом к лицу, у них на палубе.
Каравелла, казалось, ложилась в дрейф несмотря на свежий ветер, дувший прямо в корму. Продолжалось это уже почти два часа, и Стефан начал подозревать, что в поведении Рамиреса кроется какой-то подвох. В полночь он уже собрался будить Мартена, когда «Санта крус» перебрасопил реи, повернув прямо
— 254 — на запад, и увеличил скорость. «Зефир» сделал то же самое и эта неспешная погоня продолжалась до самого рассвета.
Когда Мартен, свежий и отдохнувший, вышел на палубу и приказал поднять на мачту французские флаги вместо английских, добавив к ним также свой собственный флаг, Стефан Грабинский спросил о смысле этой замены.
— Переходим на службу Генриха де Бурбона, — услышал он в ответ. — Теперь мы будем только союзниками Англии, поскольку непосредственная опека Елизаветы слишком дорого нам обходится. Король Франции не требует от своих корсаров столь многого.
Стефану пока этого было достаточно. О подробностях он не спрашивал; полагал, что если Мартен принял такое решение, оно должно быть верным. Все, что слышал он о Беарнце, склоняло его симпатии к этому героическому вождю, который собственным мужеством добыл королевство и корону. В ту минуту, впрочем, его больше занимали текущие события — то, что казалось ему приключением в сто раз интереснее и увлекательнее, чем смена корсарского патента и флага.
«Санта Крус» разворачивался! Его высокие надстройки, бочкообразный корпус и толстые мачты уже кренились в повороте, а реи разворачивались на бейдевинд.
Мартен с ироничной усмешкой приглядывался к этому неуклюжему маневру. Только когда каравелла, дрейфуя по ветру, повернулась наконец носом к «Зефиру», скомандовал разворот.
— Покажите им, как это нужно делать! — крикнул он своим боцманам, становясь за штурвал и беря двумя руками его рукояти.
Грабинский собрался бежать на нос, но Ян его удержал.
— Не нужно. Последи отсюда, что будет.
И действительно, это казалось образцом ловкости. Рулевое колесо в руках Мартена повернулось вправо, остановилось, покатилось влево и снова замерло на месте. В соответствии с этими импульсами «Зефир», накрененный на левый борт, резко принял под ветер, его реи и паруса развернулись, как распростертые крылья птицы, которая одним их движением меняет направление полета, мачты качнулись вправо, а стройный корпус пересек собственный пенистый след, замыкая петлю. Весь поворот на фордевинд был закончен, прежде чем на «Санта Крус» успели закрепить шкоты.
Мартен блеснул зубами в широкой улыбке, отдал руль вахтенному боцману и повернулся к Стефану.
— Ни один испанский корабль не способен на такой маневр, — похвастался он, и добавил: — И мало какой другой тоже.
— Это правда, — восторженно признал юноша. — Только чайки могут состязаться с «Зефиром». С вами никому не сравниться!
— Ты преувеличиваешь, — без особого убеждения возразил Ян. — Тессари удалось бы проделать то же самое, а ты будешь управлять кораблем не хуже, освоившись с экипажем.
В этот миг с носовой надстройки «Санта Крус» сверкнула короткая вспышка пламени в облачке дыма, раздался грохот орудия и наконец плеск ядра, упавшего в море в нескольких десятках ярдов за кормой
