себе и вы справитесь с этим самостоятельно. Бейтесь за себя, и Он тоже станет сражаться за вас и явится к вам на подмогу без вашего зова. А когда вы победите, знайте, что вы победили потому, что поверили в Него, и Он будет всегда пребывать в вас самих. Если вы проигрываете, значит, вы отвергли Его.
Конечно, это была не совсем такая воскресная проповедь, какую привыкли слушать собравшиеся у себя дома, в местных храмах, но сейчас каждый чувствовал искренность проповедника. Подкупала и его страсть, тот пыл, с которым он рассказывал о своей вере. По окончании службы каждый честно признавался себе: во-первых, было интересно послушать такую знаменитость, во-вторых, теперь у них появилась тема для обсуждения.
Покидая помещение, где читалась проповедь, Джейн Шелби воскликнула:
— Вот это да! Меня теперь так и подмывает одолеть кого-нибудь в каком-нибудь виде спорта! — Потом она добавила: — А вы знаете, этот молодой человек разговаривает так, будто сам верит в то, что подписал контракт с Господом и теперь работает главным тренером Его сборной.
Хотя муж и отвечал ей несколько небрежно, в его голосе звучало невольное уважение к Скотту:
— Он считался самым лучшим игроком футбольной команды в Принстоне.
— Наверное, Господь доволен этим, — понимающе кивнула Джейн Шелби.
Мистер Шелби бросил на нее быстрый взгляд, чтобы определить, шутит она или нет, но лицо Джейн оставалось вполне серьезным. Иногда получалось так, что Ричард никак не мог понять, что же на самом деле думает его весьма непростая, а такая на вид прямодушная супруга.
Затем она неожиданно спросила:
— Как ты думаешь, что он вообще делает на этом пароходе?
— Ну, об этом он мне уже говорил, — успокоившись, выдохнул Шелби. — У него отпуск между двумя назначениями.
— Какими еще назначениями?
— Не знаю, — пожал плечами Шелби. — Я не спрашивал.
— А как ты считаешь, — не отставала супруга, — что заставило такого человека, как он, посвятить себя церкви? — И добавила: — Он ведь тебе очень нравится, если не ошибаюсь. Да?
Джейн Шелби было хорошо известно, что ее муж, в сущности, боготворит молодого Скотта, считая его чуть ли не героем. Она понимала мальчиков, которым уже не суждено вырасти, и относилась к ним с приличествующим снисхождением. Однако Скотта никак нельзя было назвать таким юношей. Вот это больше всего и тревожило Джейн. Она волновалась и за мужа, которого достоинства Фрэнка буквально зачаровали.
— Да, он приятный малый, — подтвердил Шелби.
На самом же деле такой странный выбор профессии Скотта Дика Шелби тоже тревожил. Непонятным оставалось, в частности, то, почему человек из богатой семьи сделал для себя столь странный выбор. В самом деле, удивительно успешный и популярный в спортивном мире юноша вдруг решает… стать священником. Почему?
Самого Шелби нельзя было назвать ни искренне верующим, ни отчаянным атеистом. Он просто умел адаптироваться к современной жизни. Дик искренне считал, что большинство людей ходят в церковь лишь потому, что ни на что более не годны. Но так как положение вице-президента солидной автомобильной компании обязывало его следовать традициям, каждое воскресенье он выбирал между спортивным клубом «Блумфилд Хиллз» и столь же престижной епископальной церковью «Гросс-Пойнт».
В последнем случае он сразу усаживался на скамью и вел себя вполне пристойно, то есть так, как и полагается главе почтенного американского семейства. Он смиренно опускал глаза, хотя при этом, разумеется, даже и не старался прислушиваться к тому, что вещает с трибуны преподобный доктор Гудолл.
Он считал скучными любые проповеди, но, понимая, что обязан посещать церковь, только старался, чтобы ее вмешательство в его жизнь оставалось минимальным. Разумеется, голос проповедника никогда не вызывал в нем никаких религиозных чувств или переживаний.
Внезапно Джейн перевела разговор на очень необычную тему. Она спросила:
— Вот такой человек никогда бы никого не бросил, верно? И не стал бы потакать ничьим прихотям. Равно как и пытаться, хотя бы и в последний раз, не отказать себе в удовольствии.
Шелби ответил так, как и приличествовало:
— У священников не бывает никаких прихотей. — И, как бы оправдывая Скотта, тут же добавил: — Я, конечно, не утверждаю, что Фрэнк скучен или консервативен, вовсе нет. Наверняка во время круиза к нему подходил кое-кто, чтобы познакомиться поближе. Но я уверен: он ни разу не ответил согласием.
— Откуда нам об этом знать? — удивилась Джейн. И тут же не упустила случая уязвить мужа. — К тому же ближе к ночи он, наверное, чувствует себя полностью измотанным и уставшим…
Однако Дик не успел оценить ее шутки. «Посейдон» снова сильно накренился, и Робин Шелби пронзительно закричал:
— Держите меня-а-а!
Скотт навис над столом, и его высокая фигура отклонилась ровно настолько, насколько качнуло судно. Когда «Посейдон» вернулся в нормальное положение, Фрэнк изящно опустился на свое место.
Мартин, миниатюрный мужчина с тонкими губами, похожий на маленького бойкого петушка и обычно немногословный, заметил:
— Вы пришли вовремя и теперь вправе присоединиться к немногочисленной организации Мэнни — Клубу крепких желудков.
Скотт самодовольно усмехнулся, показав всем белые ровные зубы, только от одного из них откололся кусочек во время последнего спортивного состязания. Однако улыбка его тут же исчезла с губ, когда он увидел, что Рого пришел на обед в одиночестве.
— Неужели миссис Рого приболела? — озабоченно спросил Фрэнк.
Хотя путешествие подходило к концу, новые знакомые так и не перешли на «ты» и по-прежнему называли друг друга по фамилиям. Уверенный и спокойный голос священника всегда был приятным на слух.
— Да… — отмахнулся Рого.
— Как жаль, — вздохнул Скотт.
— А мне-то как, — ответил Рого, даже и не стараясь скрыть сарказм. Он не любил Скотта. Всеобщий фаворит Фрэнк для Рого был не более чем беспечный весельчак, беззаботный студент. Впрочем, все выпускники колледжа, увлекающиеся футболом, казались Рого именно такими балбесами. Студенческий городок он считал язвой на теле своего любимого Бродвея. Рого недолюбливал студентов так, как будто лично испытывал ту неприязнь к ним, которую веками культивируют жители Оксфорда и Кембриджа.
От ближайшего столика раздался голос Мюллера:
— А где же мистер Киренос?
— Сегодня я вообще не вижу никого из членов команды, — отозвался Шелби. — Надеюсь, у них там все в порядке.
Мюллер нанизал на вилку маслину, затем перехватил ее большим и указательным пальцем и одолел в два укуса.
— Могу только сказать, — заметил он, — что все происходящее сегодня создает нам массу неудобств. Неужели капитан не в состоянии ничего с этим поделать? Какого черта он ждет?
Рого повернулся на своем стуле и несколько секунд пристально смотрел на Мюллера. Его лицо выражало нескрываемое отвращение. Он презирал Мюллера. Он недолюбливал его почти так же, как и Скотта. Но если Скотт для него был беззаботным прощелыгой, то Мюллера он мог бы назвать неженкой и слюнтяем. Этот выходец из Сан-Франциско был настоящим хлюпиком: всегда говорил очень тихо, был тщедушен, медленно реагировал на внешние раздражители, да и вообще, по мнению Рого, являл собой типичного представителя английской породы. А англичан Рого презирал буквально всех. И еще Рого раздражали модные костюмы Мюллера, сшитые на заказ.
При том что сам Рого гордился своими аккуратно подстриженными и идеально отполированными ногтями. Правда, руки у него были грубые, с выбитыми суставами: ему часто приходилось работать кулаками, круша черепа и челюсти тех его «подопечных», кто осмеливался «поспорить» с ним. «Спорить» на языке Рого означало «оказать сопротивление при аресте». Что касается одежды, тут Рого и сам слыл
