— Мы пойдем в середине дня и вернемся еще до ночи. Я бы дождался четверга, чтобы прихватить с собой детей, да боюсь, как бы погода не испортилась… А для вас, господин Дюран, это будет славной прогулкой.
Это известие одновременно и огорчило и обрадовало нас. Огорчило потому, что нам бы очень хотелось провести день в горах на укладке дров. А обрадовало потому, что отсутствие постояльца развязывало нам руки.
В это утро, около десяти часов, — была перемена, и мы гуляли во дворе, — мы услышали голос господина Ляпюжада, понукавшего волов. Он шел сбоку со стрекалом на плече. Мы поздоровались с ним, сидя на стене школьного двора. Мой отец и наш постоялец шли за пустыми санями.
Когда наконец это деревенское шествие скрылось за поворотом, Феликс повернулся ко мне:
— Очень хорошо. Удачный денек! Сразу после обеда лечу к тебе — тут-то мы и дочитаем проклятую бумагу!
Все шло, как было намечено. Около половины первого, когда мы с мамой обедали, явился Феликс. Он, по-видимому, поел наспех — это было с его стороны немалой жертвой.
— Дети, — сказала мама, — я вас оставлю ненадолго одних. Мне надо сходить в галантерейную лавочку, выбрать шерсть. Присмотрите за домом!
— Ну как же! — воскликнул Феликс. — Не торопитесь.
— Вряд ли кто-либо явится к нам в это время…
— Мы немного позаймемся, — добавил мой товарищ, — нам надо приготовить доклад по географии.
— Устраивайтесь у камина, я вернусь через четверть часика.
Феликс бросил на меня многозначительный взгляд. Хозяйка галантерейной лавчонки слыла за женщину весьма болтливую, и если мама заведет с ней разговор, то отделаться будет не так-то просто.
Мама закуталась в шаль и направилась к дверям.
— Ого, — сказала она, прежде чем выйти, — небо-то как заволокло! Пожалуй, наши дровосеки на обратном пути не смогут пожаловаться на отсутствие снега.
Действительно, погода изменилась. На склонах долины уже не играло яркое зимнее солнце. Над Фабиаком метались сероватые хлопья. Мало-помалу стало темнеть. Зала нашей харчевни погрузилась в сумерки.
Оставшись одни, мы незаметно перешли на шепот.
— Никого? — спросил Феликс.
— Никого!
Ветер был не очень сильный. Он тихо гудел в глубине камина. Пока мы поднимались по лестнице, он полз вслед за нами и бормотал что-то на своем языке.
Перед дверью господина Дюрана Феликс остановился:
— Ты уверен, что его нет?
— Конечно. Мы же видели, как он уходил сегодня утром.
— Конечно! — повторил вслед за мною Феликс.
Дверь отворилась в полной тишине.
Обычная комната, скромная и спокойная, со старой ореховой кроватью, пузатым комодом, маленьким столом и несколькими стульями. Все было в порядке. Ни соринки, ни пылинки. И только какой-то аромат носился в воздухе.
— Ты чувствуешь этот запах? — спросил меня Феликс.
— Это одеколон.
— Возможно…
Те же иллюстрированные журналы лежали на столе. Та же пепельница, та же кожаная папка, тот же географический атлас.
Мы стояли на пороге и не могли решиться. День угасал. Сероватый свет проникал в окно. Голос ветра гудел вокруг нас.
Феликс взял меня за руку:
— А вдруг кто-нибудь на балконе?
Я пожал плечами.
— Давай посмотрим! — тихо сказал Феликс.
Мы медленно подошли к окну. На балконе никого не было. А между тем страх Феликса начал передаваться и мне. Я думал о мести сеньора Вальдивиа. Может быть, мексиканец с длинными усами находится где-то в окрестностях Фабиака, выслеживая нашего постояльца с одной только мыслью: вырвать у него тайну клада.
— Пошли! — сказал Феликс, который снова вдруг обрел уверенность.
Мы подошли к столу. Рука Феликса протянулась к папке, но вдруг задрожала в нерешительности.
— Чего же ты! — вскричал я. — Открывай!
Наконец он поднял крышку.
Папка была пуста.
— Вот тебе и на?! Наверно, он положил завещание в другое место. Может быть, в чемодан?
— Мне кажется, чемодан под кроватью.
— Ну, во всяком случае, мы не станем его открывать. Если мои родители узнают…
— Но подумай только! — огрызнулся Феликс. — Дело идет о твоем наследстве.
Он был прав. Дело шло о Жане из Фабиака, о моем кузене Жане и о баснословном кладе, погребенном в джунглях.
— Нам необходим конец завещания, он необходим нам! — утверждал мой друг, размахивая кулаками.
Я вздыхал. Положение мое было весьма затруднительным.
— Послушай, Феликс! А если мне поговорить с отцом?
— Ну, знаешь ли, это уж последнее дело! Мы на верном пути, и Ошоа ни о чем не подозревает. Если же ты расскажешь эту историю твоему отцу, он может все испортить, Ошоа смоется — и все будет кончено.
— Что же делать?
— Искать! Если завещание здесь, мы его найдем. Но, может быть… — Феликс бросил на меня страшный взгляд. — Может быть, сеньор Вальдивиа уже завладел им!
Мы все еще продолжали размышлять, как вдруг резкий звонок заставил нас подскочить на месте.
— Что это? — прошептал Феликс.
— Ничего. Телефон звонит.
— Телефон. Скорее вниз! Надо послушать, кто звонит.
10. Странное сообщение
Наш телефон звонил по большей части тогда, когда у нас жило сразу несколько постояльцев. Мой отец пользовался им крайне редко и установил его только для поддержания престижа своего заведения. Представить себе
Случалось, что инженер из управления проселочных дорог, или сборщик налогов, или инспектор начальной школы сообщали нам по телефону о своем прибытии и заказывали комнату или обед.
Но в этот день, в тиши нашего дома, в печальном свете зимнего дня под снежным небом, тонкий и настойчивый звонок, казалось, звучал несколько по-иному, чем обычно.
Феликс испытывал такое же чувство. Мы оба были почти уверены, что этот телефонный звонок был не случайным, что он имел непосредственное отношение к нашей «тайне».
