правильно говорю?
– Да, время не имеет значения, – согласился мастер Ли и почему-то закрыл глаза.
Мистер Смит удивленно посмотрел на него, неловко потоптался в дверях.
– Э-ээ, мастер Ли? – наконец произнес он, не выдержав и минуты молчания. – Так, значит, через месяц?
– Да, – мастер открыл глаза и недоуменно посмотрел на американца. – Ведь время не имеет значения?
– Вам понравилось? – довольно хохотнул американец. – Тогда я пока пошел. Можно я буду иногда приходить к вам, чтобы поговорить о буддизме?
– Поговорить о буддизме? – глаза мастера Ли округлились. Он несколько раз произнес эти слова про себя, а потом вдруг звонко рассмеялся. – Поговорить о буддизме!…
– Да, а что? – лицо мистера Смита недовольно вытянулось. Он не любил, когда над ним смеялись. Лицо монаха мгновенно сделалось серьезным.
– Нет-нет, ничего. Конечно же, приходите. Я всегда буду вам рад…
Но как только дверь за гостем закрылась, лицо мастера Ли снова расплылось в широкой улыбке.
– Поговорить о буддизме! – повторил он со вкусом. – Как глубоко и просто одновременно! Я не смогу спокойно заниматься, пока не поделюсь этой находкой!
Мастер Ли торопливо вышел из комнаты и через несколько секунд уже стоял у двери в комнату мастера Чена. Мастер Ли внутренне собрался, чтобы ни одним мускулом не выдать себя… Он вошел с очень серьезным выражением лица.
– Брат Чен, я пришел, чтобы поговорить с тобой о буддизме!
На лице брата Чена застыла приветственная улыбка, а через секунду он рассмеялся. Мало кто слышал в монастыре смех Чена…
– Брат, ты сам это придумал? – спросил он восхищенно. – Какая глубина! «Поговорить о буддизме»!
Потом они долго сидели и молчали вместе, вновь и вновь пытаясь проникнуть в бездонную глубину нового коана.
– Я хочу встретиться с ним… – сказал Чен, когда узнал, кто автор удивительной фразы. Мастер Чен встал и вышел. Через десять минут он вернулся и разочарованно сказал:
– Он слишком полон и пуст одновременно… Его мудрость не от знания, а от глупости. Наполненная пустота – самое страшное состояние этого мира. У него нет шансов.
Сказав эти слова, мастер Чен потерял интерес к гостю и больше с ним не встречался. Мастер Ли был согласен с точным, хоть и безжалостным приговором брата, но еще несколько раз встречался с самоуверенным американцем, который по большей части не давал собеседнику и слова сказать, делясь своим пониманием сути буддизма и своими открытиями. Мистер Смит был так вдохновлен своим быстрым продвижением по пути к нирване, что первые три дня второй недели пребывания в монастыре не давал никому прохода, стремясь что-то объяснить всем и каждому. Мастер Ли уже успел несколько раз пожалеть о том, что когда-то выучил английский…
К его счастью, в конце второй недели мистер Смит вдруг куда-то засобирался. У мастера Ли хватило такта ни о чем не напоминать беспокойному гостю.
А мистер Смит между тем явился к мастеру Ли в походной одежде, в которой какие-то две недели назад явился в монастырь.
– Я так благодарен вам и вашему монастырю… – начал гость проникновенно, – что не могу покинуть его, ни чем не отплатив вам… Конечно, я еще вернусь сюда, но сейчас меня ждут неотложные дела… По-моему, я еще смогу все исправить там у себя, и тогда… – мистер Смит мечтательно закатил глаза. – У меня будет столько денег, что я наконец смогу все бросить и стать буддийским монахом!
Мастер Ли хотел попытаться понять эту фразу, но не стал, так как почувствовал, что может показаться невежливым, если вдруг ему это удастся.
– Мы будем ждать вас, – вежливо улыбнулся мастер Ли.
Перед тем как уехать, мистер Смит попросил, чтобы ему позволили отблагодарить монастырь так, как он хочет. Никто не возражал. Тогда гость исчез на пару дней, а потом приехал с целым грузовиком всякой всячины. За день с помощью нескольких рабочих и одного немного сумасшедшего человека со странным именем «дизайнер» мистер Смит превратил комнаты двух наставников монастыря в роскошные апартаменты. Полы и стены были покрыты толстыми коврами, соломенные подстилки выкинуты и заменены роскошными кроватями с золочеными спинками. Появилась какая-то несусветная мебель и электроника… Послушники с интересом и завистью заглядывали в двери, рассматривая новенький телевизор, видеомагнитофон и музыкальный центр с набором дисков околовосточной музыки. Однако всему этому великолепию не суждено было радовать своих новых хозяев. Как только довольный собой мистер Смит уехал, мастер Ли приказал вынести все из своей комнаты и сбросить в ближайшую пропасть. Мероприятие получилось торжественным и очень символичным. В нем принял участие даже мастер Чен. Он стоял на самом краю обрыва и провожал взглядом каждую брошенную вещь.
– Да, так тоже можно, – сказал он, когда все закончилось. – Наши желания, брошенные в пустоту, разбиваются. Разбитое желание не так опасно, но самое безопасное желание то, которого нет…
Все ждали, как поступит мастер Чен со своей преображенной комнатой, но он ни как не поступил. Уже полгода она оставалась в том же состоянии, в котором ее оставил мистер Смит и его помощники.
…Два наставника небольшого высокогорного буддийского монастыря сидели друг против друга и молчали. Мастер Чен и мастер Ли, несмотря на то, что принадлежали к одной школе буддизма и жили вместе в одном монастыре уже больше двадцати лет, были совсем не похожи друг на друга. Высокий, худощавый мастер Чен слыл мрачным и суровым учителем. Послушники его уважали, но побаивались, стараясь без нужды не попадаться ему на глаза. Лицо Чена из-за своей непроницаемости было похоже на маску. Никто, кроме мастера Ли, не видел, чтобы мастер Чен улыбался. При этом все по себе знали, что взгляд его пронизывает насквозь… Послушники монастыря побаивались мастера Чена и были рады, что его не по-восточному вытянутое и бледное лицо можно было видеть не так уж часто. Большую часть времени мастер проводил у себя в комнате, покидая ее только во время занятий, обязательных служб и на редкие прогулки. Иногда он вдруг интересовался каким-то наиболее перспективным, по его мнению, послушником, давая тому несколько персональных уроков. Но это бывало не часто, и мало кто из послушников искренне желал удостоиться такой чести…
Мастер Ли был полной противоположностью своему коллеге. Даже внешне. Это был полный, невысокого роста круглолицый китаец. С привычной, казалось, никогда не сходящей улыбкой на лице. Мастер Ли обладал мягким и сострадательным характером. Все обитатели монастыря его обожали. Стоило ему появиться во дворе, как его обступали послушники, радуясь возможности услышать какую-то поучительную историю, получить наставления или просто услышать добрые слова в свой адрес. А выходил мастер Ли часто. Ему совсем не сиделось у себя в комнате, он постоянно был чем-то занят в монастыре. И это нравилось ему гораздо больше, чем медитация, во время которой он частенько засыпал, чего очень стыдился.
Как обычно, мастер Ли первый не выдержал затянувшегося молчания.
– Брат Чен, могу я вас спросить? – начал мастер Ли. – Об одной вещи, которая меня давно беспокоит?
– Конечно, любые беспокойства нужно немедленно пресекать, иначе они будут препятствием на нашем пути. Я буду рад, если смогу помочь вам, брат Ли.
– Брат Чен, неужели вас не тревожит вся эта неуместная роскошь вокруг?
– Роскошь? – мастер Чен недоуменно поднял взгляд. – Ах это!… Нет, она меня не беспокоит. Неужели есть какая-то разница в медитации на ковре или соломенной подстилке? И то и другое, в конце концов, не существует, не говоря уж о том, что не существует разницы между ними. Как может существовать разница между двумя вещами, которых нет?
– Это теоретически, но практически… – мастер Ли замолчал, старясь подобрать слова.
– Да, вы правы, – вдруг согласился мастер Чен. – А практически эта «роскошь» беспокоит вас… Вы можете поступить с ней так, как хотите.
– Но вы забываете о примере, – мастер Ли вдруг почувствовал себя уязвленным, но за доли секунды уничтожил негативное чувство. – В монастыре живут монахи, которые еще не достигли вашего уровня
