Новейший АНТИ-Суворов

name='FontStyle75'> формировались в спешном порядке и отправлялись на фронт затыкать очередную брешь все новые и новые армии? Как известно, фронт пришлось восстанавливать не один раз. Думается, что пополнялась действующая армия не за счет приписного состава и резервистов оккупированной немцами Прибалтики, Белоруссии и Украины.

Но ведь сказал же генерал-майор В.Земсков: «Эти резервы мы вынуждены были использовать не для наступления в соответствии с планом, а для обороны»⁵⁴. Не собираюсь втягиваться в дискуссию,

о каких,

собственно, резервах речь. Отмечу лишь, что к тому времени в Советском Союзе была создана обстановка, в которой никто не мог даже высказать предположения, что вермахт прорвет оборону советских войск и продвинется в глубь страны на тысячи километров. Очевидно, что командиры выдвигаюпщхся к Гомелю и Киеву соединений

не могли

быть нацелены на ведение оборонительных операций на этих, столь удаленных от границы рубежах. В лучшем случае, им предписывалось быть готовыми ликвидировать просочившегося врага. И главное.

Если бы войска Второго эшелона предназначались исключительно для наступательных действий на территории противника, армии выгружались бы не в пятистах километрах от границы, а в непосредственной от нее близости.

Судите сами, какой смысл поднять громоздкое армейское хозяйство, перевезти его за тысячи километров, выгрузить и обустроить, а затем вновь погрузить, вновь перевезти к рубежу развертывания и вновь выгрузить. Речь ведь идет не о роте — об армии с ее инфрастуктурой, техникой, транспортом, тылами. Достаточно упомянуть, что на перемещение из Забайкалья в район Шепетовки и развертывание 16-й армии генерал-лейтенанта М.Ф. Лукина планировалось затратить почти месяц⁵⁵. Если бы она предназначалась исключительно для введения в прорыв⁵⁶, ее целесообразно было бы выгрузить западнее, в Бродах, Тернополе или Ровно, откуда войска могли выдвинуться к фронту походным порядком.

Приходится сделать вывод о том, что Второй эшелон на деле являлся стратегическим резервом Ставки и применение свое должен был найти в зависимости от сложившейся обстановки. Опрокинь мы немцев в приграничном сражении, не исключаю, что та же 16-я армия

со временем

была бы подтянута к фронту и развила успех.

Но это вовсе не означает, что был разработан

и утвержден

конкретный план превентивного удара.

Повторюсь, Сталин оказался в безвыходной ситуации. С одной стороны, почти не скрываемая концентрация всей мощи вермахта у его границ, непрекращающиеся пролеты немецкой разведывательной авиации в глубокий наш тыл, глухое молчание немцев в ответ на известное Заявление ТАСС, настойчивые увещевания военных и угрожающие, из разных источников, разведсводки

не могли его не насторожить.

С другой — Сталин не верил, что его армия способна разгромить врага⁵⁷, единственный выход видел в том, чтобы убедить немцев в своем миролюбии. Возможно, как ему представлялось, все еще оставался шанс перенацелить следующий удар вермахта с востока на запад, отвести на месяц-другой непосредственную угрозу и тогда уже

делать выводы⁵*.

Отсюда и половинчатость его решений. Отсюда и сроки. Как свидетельствует Жуков, Генеральный штаб дал директиву выдвигать войска из внутренних округов на запад 13 мая⁵⁹, первый эшелон с войсками 34-го стрелкового корпуса, перемещаемого с Северного Кавказа на Украину должен был прибыть 20 мая⁶⁰, но ведь и война

должна была начаться раньше.

Ее почти на месяц оттянули известные события в Югославии, вынудившие немцев перед нападением па СССР провести Балканскую кампанию. Логично предположить, что Сталин санкционировал выдвижение отдельных соединений в приграничные округа, ориентируясь на соответствующие разведывательные данные, в которых сообщалось, что немцы, как ими и планировалось, нападут в конце мая — первых числах июня.

То, что выдвижение армий Второго эшелона — не часть «сталинского плана», а его уступка настойчивости Жукова и Тимошенко, не введение в действие всех механизмов войны⁶¹, а скорее рефлекторная реакция спящего хищника, почуявшего приближение врага, — для меня очевидно.

В итоге Второй стратегический эшелон хотя и с запозданием, но начал разворачиваться, на наше счастье, именно там,

где надо.

Если бы его армии выгрузились у границы, то, вполне вероятно, разделили бы судьбу войск прикрытия. Вот что говорит по этому поводу Жуков: «В последние годы принято обвинять И.В. Сталина в том, что он своевременно не дал указаний о подтягивании... наших войск из глубины страны для встречи и отражения удара врага. Не берусь утверждать, что могло бы получиться в таком случае — хуже или лучше. Вполне возможно, что наши войска, будучи недостаточно обеспечены противотанковыми и противовоздушными средствами обороны, обладая меньшей подвижностью, чем войска противника, не выдержали бы рассекающих мощных ударов бронетанковых сил врага и могли оказаться в таком же тяжелом положении, в каком в первые дни войны оказались некоторые армии приграничных округов.

И еще неизвестно, как тогда в последующем сложилась бы обстановка под Москвой, Ленинградом и на юге страны»®².

К счастью, этого не произошло. И это, пожалуй, единственный случай, когда неуверенность Сталина в силе собственной армии принесла свои положительные плоды.

Примечания

¹

Суворов В.

Последняя республика, с. 241.

²

          Следует, правда, отметить, что по количественному составу пехотная дивизия вермахта превосходила стрелковую дивизию РККА в полтора-два раза. Так же и полевые армии немцев по своей структуре ближе к нашему фронтовому объединению.

³

Это кажется, конечно, что все просто, а на самом деле... Непросто было немецким танкистам раз за разом прорывать наш фронт, отбивая при этом яростные фланговые контратаки советских мехкорпусов. Непросто было и Жукову точно определить, где противник нанесет удар, и заставить поверить привыкающих к череде поражений, опустивших руки подчиненных в то, что врага

можно остановить.

⁴

          Вермахт брал свое во многом за счет маневра. Даже намек на позиционную войну был для немцев гибельным, и проиграли они не тогда, когда «тридцатьчетверки» ворвались на улицы Берлина, а когда их ударные группировки уже не в состоянии были прорывать фронт советских войск.

⁵

          Войска были сняты с дальневосточных границ

до 6 декабря.

Сталин не мог наверняка знать, что японцы не воспользуются моментом и не нападут, но деваться было некуда. Его судьба решалась не в Забайкалье, а под Москвой. После Пёрл-Харбора вождь, без сомнения, вздохнул спокойно.

^ь

Мое мнение, лишь в