name='FontStyle70'>тогда
он еще не боялся Гитлера. Молниеносный разгром Польши прозвучал первым тревожным звоночком, не более. «Прогнившее», как ему думалось, польское государство, вероятно, оказалось слишком слабым. К тому же Сталин не знал еще, чего
стоит Красная Армия. Ему очень хотелось верить, что вермахту она мало в чем уступает37.
Очень скоро эти иллюзии развеяла крохотная Финляндия. Сталин получил отпор, разом изменивший его взгляды. И хотя, ценой страшных потерь, советским войскам удалось прогрызть линию Маннергейма и взять Выборг38, дальше Сталин не пошел. Что его остановило? Резкое заявление Черчилля39 и французского премьера Даладье о мнимом или реальном намерении оказать Финляндии военную помощь? Или очевидная готовность отошедшей, но не разбитой финской армии продолжать борьбу за независимость Родины до последнего? Или десятки, если не сотни тысяч погибших, пропавших без вести, обмороженных, не одна тысяча пленных красноармейцев? Или же все эти факторы, вместе взятые?
Важно другое. Там, где Гитлер шел напролом, Сталин — отступал. Ему «большая» драка с большим, но весьма сомнительным успехом была не нужна. Он вполне довольствовался малым. Выход из столь неудачной войны с приобретением новых территорий, перемещение границы от пригородов Ленинграда западнее Выборга позволило ему спасти лицо.
Могли Сталин
Прибалтику? Если да, то каким образом? Что он должен был сказать Гитлеру? Извините, дорогой коллега, но, когда мы с вами подписывали эти в высшей степени легкомысленные соглашения, вы еще не успели разделаться с Францией. А теперь я вас, простите, опасаюсь, со своими экспансионистскими замашками порываю и от права первой ночи в отношении стран Балтии отказываюсь. По целому ряду причин этого произойти не могло.
Представим на секунду, что Сталин отказался от присоединения к СССР прибалтийских государств. И что, им удалось бы сохранить свою независимость? Да нет, конечно. Гарантом их суверенитета вольно или невольно выступали западные демократии40. С их поражением, но никак не раньше, участь Эстонии, Латвии и Литвы была решена. Не займи их Сталин, тут же в той или иной форме были бы включены они в сферу влияния рейха.
«28 июня после получения согласия румынского правительства Красная Армия начала Освободительный поход в Бессарабию и Северную Буковину»41. Вопрос был решен чуть раньше. «Германия, еще 23 июня поставленная правительством СССР в известность о советских требованиях к Румынии, была вынуждена заявить, что она не заинтересована в Бессарабском вопросе»42. Не очень понравилось Гитлеру подобное требование. Но предпринять что-либо в защиту будущего союзника в условиях, когда большая часть вермахта еще вела бои во Франции, он, конечно, не мог43. Видимо, тогда, в середине лета 40-го впервые всерьез задумался Гитлер о ставшем неизбежным столкновении с СССР...
Так что упоминаемый В. Суворовым барьер нейтральных государств
Два хищника
и в движении своем
Вряд ли кто-то будет спорить, что Прибалтику поглотил Сталин, но также очевидно и то, что это стало возможным лишь благодаря непрерывным, коренным образом изменившим политическую карту Европы победам Гитлера.
Сталин, конечно же, не победил «заранее», в конце августа 1939 года. Он, как и все остальные, даже и не представлял,
и
противником в самом недалеком будущем придется иметь дело Европе. Возможно, смутное беспокойство посетило вождя, ведь чувство самосохранения развито было у Сталина в достаточной мере. Но еще не скоро сменится оно тревогой, а затем и обреченностью. Гитлер переиграл и его и лидеров Западз и добился главного,
Переиграл, воспользовавшись их близорукостью, безответственностью, трусостью, в конце концов. Удалось это Гитлеру, конечно же, еще и потому, что воссозданный вермахт оказался куда сильнее, чем кто-либо мог предугадать. Сталин в том числе, да разве один только Сталин?
Напоследок мне возразят, ведь СССР имел больше всех в мире танков, и среди них лучшие в мире Т-34 и КВ. И огромное количество боевых самолетов. И мощную индустриальную базу в тылу.
Все это так, но из этого вовсе не следует, что Сталин рискнул бы напасть первым. Он действительно готовился к войне, но к войне такой, в которой заранее имел бы решающее преимущество. В которой противник, либо уже выдохшийся, либо вынужденный распылять силы для действий на других фронтах, не представлял серьезной опасности. Но в середине лета 1941 года сложилась диаметрально противоположная ситуация — все лучшее, что у него имелось, вермахт сосредоточил на советско-германской границе44.
Сколько людей, столько и мнений. Можно рассматривать исторические события под разными углами и судить о происшедшем по-разному.
При желании можно разглядеть во множестве секций ОСО-ВИАХИМа подготовку
парашютистов, в скромном, мало кому известном «Су-2» — суперштурмовик «Иванов», а в «бэтушках» с 13-миллиметровой броней — танк прорыва. В чудовищных репрессиях, почти уничтоживших командные кадры армии и руководство ГРУ45, — меры по усилению вооруженных сил и разведки, а в трусости, некомпетентности и отрешенности «отца народов» — гениальное предвидение. В контрударах мехкорпусов — верные признаки наличия сколь грандиозного, столь и засекреченного плана вторжения, и, наконец, в страшном разгроме войск Первого эшелона — их
якобы готовность уже в августе 41-го раздавить вермахт и форсировать Одер...
Вот только факты — упрямая вещь.
Нравится кому-то или нет, но, если бы Сталин в самом деле собирался напасть на Гитлера, лучшего времени, чем начало лета 1940 года46, для этого шага невозможно было и придумать. Тогда
силы вермахта вели поначалу вовсе не легкие бои в Бельгии и на севере Франции. Путь на Сувалки. Варшаву и Плоешти был свободен. Нанеси Сталин удар в спину нацистам тогда, и Гитлер
имел бы войну на два фронта, действительно мог лишиться румынской нефти, и кто знает, как бы оно все повернулось. Но Сталин ограничился расширением «семьи братских республик», и год спустя ему пришлось схватиться с лучшей армией мира один на един, в условиях, когда даже намека на второй фронт не было и в помине47.
Мне кажется, он как-то верил в свою счастливую звезду. Весь опыт предыдущей мировой войны говорил о том, что серьезное столкновение великих держав, Германии с аигло-франнузами, не может закончиться
поражением одной из сторон. Даже после Дюнкерка48 все еще теплилась надежда, что французы остановятся под Парижем, нароют окопы, опутают фронт колючей проволокой,
И, как и четверть века назад, начнется взаимное истребление противников, на которое
Вы читаете Новейший АНТИ-Суворов
