— Ты хочешь сказать, что затонувшее судно тамплиеров сейчас находится внутри того кораллового рифа?
— Нет, профессор, я хочу сказать, что судно тамплиеров
В столовой не было никого, кроме меня и Касси. Некоторое время мы сидели молча, и я поймал себя на том, что, словно завороженный, смотрю на стоящую передо мной бутылку с газированной водой, как будто наблюдение за многочисленными пузырьками могло помочь найти ответ на мучивший нас вопрос.
— Вот чего я никак не могу понять, — наконец не выдержал я, — так это причину того, почему его не засек магнетометр.
— А что тут непонятного? Потому что в затонувшем корабле тамплиеров не было достаточно больших металлических предметов.
— Тогда отсюда следует, что на этом судне не перевозили золото.
— Совсем не обязательно, — ответила, качая головой, Кассандра. — Если у этого судна появилась, скажем, небольшая течь, из-за которой оно стало постепенно тонуть, то у экипажа могло оказаться вполне достаточно времени, чтобы перегрузить содержимое трюмов на другие корабли. Вспомни, что речь шла о флотилии из восемнадцати судов.
— Согласен, — сказал я. — Предположим, что так оно и было. Но мы ведь, по крайней мере, должны были обнаружить железные детали самого судна: гвозди, кольца, дверные петли… да мало ли что еще!
— Тут тоже можно найти объяснение, Улисс. — Кассандра поерзала на стуле. — Дело в том, что на средневековых судах использовалось очень мало железа. Металлургия тогда находилась на довольно низком уровне, производимое ею железо очень быстро ржавело, а потому при строительстве судов отдавалось предпочтение древесине и веревкам, которые и к воздействию соленой среды намного устойчивее, и заменяются гораздо легче.
— Таким образом, нет никаких аргументов, которые однозначно исключали бы возможность того, что судно тамплиеров и в самом деле превратилось в коралловый риф.
— Во всяком случае, мне такие аргументы в голову не приходят.
— Однако золота там, в рифе, нет.
— Именно так, дружище, — подтвердила Кассандра, — его там нет.
Мне очень не хотелось верить, что затеянная мною авантюра закончилась провалом, однако я понимал, что в конце концов с этим придется смириться.
— Получается, — разочарованно произнес я, — что на всей этой истории с поиском тамплиерского судна можно поставить точку…
Кассандра бросила на меня усталый взгляд, в котором сквозила печаль.
Мы с унылым видом вернулись в каюту и увидели, что профессор все еще рассматривает перстень с прикрепленной к нему печатью. Когда мы вошли, он взглянул на нас и неодобрительно покачал головой:
— Ну и лица у вас обоих! Такое впечатление, что вы только что вернулись с похорон.
— Что-то вроде того, — вяло откликнулся я.
— Да ладно тебе, Улисс, — усмехнулся Кастильо, — все не уж так плохо.
— Что я могу вам на это ответить? — сказал я, чувствуя, что абсолютно необоснованный оптимизм профессора начинает меня раздражать. — После того как наша команда вроде бы выяснила, где именно находится затонувшее судно, мы вдруг узнаем, что это совсем другой корабль. А то судно, которое мы искали, превратилось, по всей видимости, в коралловый риф, то есть практически исчезло. — Я в отчаянии рухнул на свою койку. — Так что нет ни сокровищ, ни доказательств существования перевозившего их судна — в общем, нет
— Да не переживай ты так, еще не все потеряно.
— Что вы хотите этим сказать? — оживилась Кассандра.
— А то, что еще рано трубить отбой. У нас все-таки есть колокол и эта печать, — бодро заявил профессор. — И очень интересная, кстати, штуковина.
— Вы, я вижу, ее хорошенько почистили, — заметила Кассандра. — И что на ней изображено?
— Мне теперь абсолютно ясно, что это не что иное, как печать тамплиеров. Если ты внимательно ее рассмотришь, — профессор поднес печать поближе к лицу Кассандры, — то увидишь, что в центре изображены два всадника на одной лошади. Это символ тамплиеров.
— Да-а? — Кассандре, как мне показалось, становилось все интереснее и интереснее. — И что он означает?
— Хороший вопрос, — сказал профессор Кастильо, явно радуясь тому, что у него появилась возможность блеснуть своими знаниями. — Как тебе, вероятно, известно, на протяжении веков относительно истории ордена тамплиеров выдвигалось множество догадок и предположений, причем большей частью довольно нелепых. О тамплиерах говорили, что они якобы обладали сверхъестественными способностями, продали свои души дьяволу, вступили в сговор с инопланетянами и даже укрывали где-то у себя потомков Иисуса Христа… Однако все это не более чем домыслы, — категорически заявил профессор. — Вот в этом, например, изображении двух всадников на одной лошади многие видели либо аллегорию гомосексуализма, либо элемент кабалистического кода. На самом же деле это был, вероятнее всего, символ обета бедности, который давали все те, кто вступал в орден Храма. Два рыцаря на одной лошади — это, по-моему, очень выразительная метафора.
— Прекрасно, проф, — вмешался я, приподнимаясь на койке. — Ваш рассказ очень интересен, но мне кажется, что эта вещица никуда нас не приведет. — Язвительно улыбнувшись, я показал на печать и добавил: — Если только, конечно, лошадка этих двух вояк не подскажет нам дорогу.
— Лошадка не подскажет, — с самодовольным видом произнес профессор, — а вот я, возможно, и подскажу.
— Что вы имеете в виду? — Кассандра удивленно вскинула брови.
— Я хочу сказать, что мне известно, по какой дороге нам следует идти. — Усмехнувшись, профессор сделал наивно-удивленное лицо и спросил: — А разве мы с вами еще не говорили про эту надпись?
— Черт вас подери, профессор, — не выдержал я, — а ну-ка выкладывайте нам все и сразу!
— Я вижу, ты хочешь лишить бедного старика одного из немногих доступных ему удовольствий, — с напускной удрученностью проворчал профессор.
— Да ладно, перестаньте ломаться и расскажите нам все, что знаете. Надеюсь, мы не услышим что-то вроде сюжета для романа Агаты Кристи.
— Хорошо, хорошо… После того как я тщательно почистил печать, мне бросилось в глаза, что на ней, кроме изображения двух всадников на одной лошади, имеется еще и надпись на латинском языке:
— Вряд ли. Я говорю на латыни только во время воскресных месс.
Касси громко рассмеялась.
— Очень остроумно, — усмехнулся профессор. — Эта фраза переводится так: «Хуан Калабона, магистр карт мира».
— Получается, что эта печать принадлежала картографу?
— Именно так. И благодаря своей догадке ты набираешь в нашей викторине тысячу призовых очков!
— Но я все равно не могу понять, куда эта надпись может привести нас.
— Она ведет нас к внутренней поверхности этого же перстня.
— Вы, я вижу, могли бы писать романы-триллеры, — сказала Касси.
— «И ты, Брут?!» — театрально закатив глаза, с пафосом произнес профессор широко известную фразу Юлия Цезаря. — Ну и нетерпеливая же пошла нынче молодежь!
— Будь добра, Касси, отойди-ка в сторонку, я сейчас выброшу его отсюда через иллюминатор.
— Не забывай, Улисс, что насилие является последним доводом невежды, — веско произнес профессор, явно наслаждаясь происходящим. — Ну да ладно, я, так и быть, перейду к делу, пока вы не лопнули от любопытства. На внутренней части перстня имеется надпись, состоящая всего из двух слов…
