кактусов! – Он засмеялся, довольный своей шуткой. – А цветы, умирая, превращаются не только в кактусы или алоэ. Бывает, они становятся лианами, которые будут высасывать из тебя соки, пока ты либо не выкинешь их на кладбище, либо не отправишься туда сам. Какие-то цветы становятся безобидными грибами, а какие-то – плесенью… Много вариантов. Но мы об этом поговорим завтра, если хочешь. Я могу тебе рассказать обо всех вариантах смерти цветка. Но сейчас меня интересует, понял ли ты то, о чем я говорил?…
– То, что наша задача не найти вечно живой цветок, а постараться выбрать тот, который умирая, превратится во что-то сносное? – уточнил я.
– Да, можно и так сказать, – кивнул пожилой спутник. – Вижу, ты понял.
– Наверное, потому что все, что вы говорили, звучит очень разумно…
– Значит, ты едешь с нами?
Я задумался, а потом заглянул внутрь себя. В сердце не осталось ни капли. Оно болело и говорило «нет».
– Нет, – повторил я вслед за ним, а потом вышел из купе и дернул стоп-кран. Поезд визгливо затормозил. Во всех купе тоже визжали. Мужские и женские голоса. Пассажиры были не довольны, что их задерживают на пути к далеким полям и садам, где растет так много прекрасных цветов. Я слышал, как бывшие соседи ругали меня. Ведь они единственные знали, почему поезд остановился. Но потом они замолчали, заметив, что я оставил чемоданы с навозом…
Я выпрыгнул из поезда и побежал домой. Поезд увез меня далеко, и только к вечеру я добрался до родных лесов и полей. И только поздней ночью оказался в своей комнате.
Всю ночь я вспоминал розу и ландыш, пока в сердце вновь не плескалось чистое озеро. А утром я снова поехал на вокзал. На этот раз не стал собирать чемоданы. «Моему цветку, если он есть, достаточно будет воды… – подумал я. – А если нет, то навоза всегда можно накопать…»
Я снова ехал в поезде, но теперь в плацкарте, чтобы сэкономить деньги. Ведь кто знает, может и в этот раз я не смогу довести воду. Я больше не разговаривал со спутниками, а внимательно следил за сердцем.
И все повторилось. Чем дальше уносил меня поезд, тем меньше теплой влаги оставалось внутри. И я снова рвал стоп-кран и возвращался домой.
Так повторялось много раз, пока я не понял: мне не довести воды до далеких полей и лесов. Тогда я сел перед зеркалом и спросил:
– Почему?
– Ну, это просто, – ответил зеркальный я. – Попробуй наполнить сердце…
Я отвернулся от зеркала и стал думать о розе и ландыше, пока внутри снова не стало тепло и горячо.
– Вот. – Я снова повернулся к зеркалу. – И что?
– А ты сам не понял? Как можно вести новому цветку воду, которая…
– Ой, и правда! – я грустно рассмеялся. – Ведь она появляется благодаря цветам, которые давно умерли.
– Да, эту воду нельзя увести далеко, потому что она принадлежит им. Поэтому ты должен сначала забыть о погибших цветах, а потом ехать.
– С сухим сердцем? Но ведь тогда все повторится. И новый цветок без воды умрет, превратившись…
– Теперь ты знаешь, что цветам нужна вода. Поэтому, встретив новый цветок, ты не будешь, как раньше, заботиться только о листьях и навозе. В твоем сердце появится вода, предназначенная для этого нового цветка. И он никогда не умрет.
– Думаешь? – спросил я.
– Да, – ответило зеркало.
Я отвернулся и заглянул в себя.
– Правильно? – спросил я у сердца.
– Нет, – сказало оно.
– Почему? А как правильно?… – начал спрашивать я, забыв, что сердце не отвечает на такие вопросы. Только зеркало. Сердце же ничего не объясняет.
И я вынул его и посмотрел в озеро. Ведь зеркало может быть и в сердце. Только оно другое. Настоящее. И оно появляется, только когда в сердце плещется теплое прозрачное озеро…
– Я правильно понял тебя? – спросил я у отражения в сердце.
– Да.
И тогда я пошел на кладбище, которое у меня было похоже на парник. В руках я держал сердце, полное живой воды…
– А ты уверен, что твои цветы оживут?! – крикнул другой я из зеркала в прихожей. – Ведь вполне возможно, что иголки кактуса проткнут сердце, а сок алоэ отравит его!
– Может быть, – сказал я и ускорил шаг. – Может быть…
А потом, уже на улице, тихо, но четко и в ритм, словно убеждая самого себя, договорил:
– Может быть… Но я все равно попробую, потому что не хочу превратиться в пассажира, который вечно покупает билет и едет в никуда. Потому что на самом деле нет никакого моря и далеких прекрасных полей и лесов. Есть только кладбища, которые мы создаем сами. А прекрасный мир не где-то далеко. Он внутри и вокруг нас. Просто не виден из-за кладбища. Прекрасный мир откроется, как только пустоту сердца заполнит живая вода, и мы оживим ей всех, кого убили. И тогда пустыня станет прекрасным садом, в котором больше не будет колючих кактусов и жгучих алоэ, а только цветы. Прекрасные цветы, которые не умирают…
Стать Ветром
Эта полянка пользовалась дурной славой. Жители Леса обходили ее стороной. Потому что на поляне росли только ядовитые нарциссы, а над ними летали жирные трутни, больше похожие на синих навозных мух.
Нарциссы очень гордились своей красотой и своей полянкой, на которой, кроме них, никого не росло. И у каждого нарцисса был свой трутень, очень хорошо умевший жужжать о любви, при этом думая только о том, как залезть в цветок и поесть пыльцы. Ведь больше на поляне нечем было поживиться, так что трутни приспособились наслаждаться тем, что было: гордой красотой нарциссов, их тычинками-пестиками. Для этого надо было всего лишь немного пожужжать, и любой нарцисс раскрывался, веря во все, о чем жужжали трутни. Ведь ни один нарцисс на поляне не сомневался, что именно он самый прекрасный, самый удивительный и неповторимый. И каждый трутень очень хорошо научился говорить то, что от него хотели слышать, чтобы получить свое. Ведь жужжать о любви очень просто. Намного проще, чем любить…
Но однажды на полянке проклюнулся странный росток. Сначала все нарциссы вокруг подумали, что это родился один из них, и с нетерпением ждали, когда появится цветок, чтобы рассказать ему о себе, о своей удивительной красоте. Каждый нарцисс на поляне только и делал, что без устали говорил о своей красоте и удивительных качествах, и всегда искал тех, кто еще не знал об этом. Но когда новый цветок наконец раскрылся, нарциссы вокруг ахнули.
– Кто это? – почти хором спросили они. А потом так же хором воскликнули:
– Какой уродливый цветок! Он совсем не похож на нас!
Такое единодушие среди нарциссов случалось редко, но тут они вместе неодобрительно загалдели:
– Посмотрите на этот цветок! У него нет ни одного гладкого лепестка! А цвет?! Нет, вы посмотрите! Какой вульгарный цвет! Нет даже белого пятнышка!
– Он совсем не такой, как мы… – повторяли нарциссы. И это был приговор. Они отвернулись от только что появившегося на свет цветка. – Он чужой! Ему не место на нашей поляне! И пусть не рассчитывает, что мы примем его в свой круг только потому, что он появился здесь! Таким, как он, не место среди нарциссов! …
Когда Одуванчик раскрыл свою мохнатую желтую головку, то первым делом увидел огромный яркий цветок высоко-высоко в небе.
– Привет! – сказал ему Одуванчик и счастливо улыбнулся. Солнце улыбнулось Одуванчику в ответ, и он спросил: – Я родился! Кто я?…
Одуванчик с восторгом огляделся и увидел, что окружен красивыми цветами, которые смотрели на
