волосы Адама, его глаза заблестели еще ярче. Все ее тело трепетало. Оба хотели большего.
Если влечение испытывают они оба, она смирится с его дьявольской необъяснимой шарадой. Тогда она позволит ему думать, что его шантаж женитьбой на ней удался. Союза, в котором есть место для оглушительной, необузданной обоюдной страсти, сердечности, душевности и симпатии, ей, пожалуй, хватит. Она любила его… Последняя попытка спасти свои принципы и уважение к себе почти лишила Селину дара речи. Она с трудом выдавила из себя:
– Ты никогда бы не привел в исполнение свои угрозы в адрес Мартина. Даже если бы я отказалась выходить за тебя замуж, ты не сумел бы навредить ему.
Он неторопливо раздевал ее вперемешку с поцелуями и ласками. Она допустила такое, ибо сказала ему: сегодняшняя их встреча – последняя. А он бормотал в угаре страсти:
– Любопытно, сколько тебе понадобится времени, чтобы разобраться в ситуации? – Его рот приник к ее набухшему соску. Она задыхалась от острого, мучительного удовольствия. Он стал хрипло умолять ее: – Коснись меня! Ну пожалуйста, дорогая, коснись меня!
Она не нуждалась в повторном приглашении.
Нечто среднее между рыданием и стоном вырвалось из ее груди, когда она помогала ему раздеваться. Селина выгнула шею, покрывая ожившие мускулы его потрясающей груди жадными поцелуями – до тех пор, пока его руки не сжали ее обнаженные плечи, в спазме желания напоминая ей, чтоб раздевала.
И когда, дрожа, они добрались до последней части его туалета, он стал так же бесстыдно наг, как и она.
Селина тонула, тонула, задыхаясь и погружаясь все глубже в водоворот желания и любви. Адам склонился, накрывая ее разгоряченное тело своим и раздвигая ее чресла…
Какое-то мгновение она не впускала его, а затем он рывком устремился в нее, унося все дальше и дальше за пределы пространства, времени и реальности, доводя до бесподобного, ошеломляющего финала…
Селина смаковала ощущения от близости с Адамом. Ее мечта сбылась. Она испытала полное удовлетворение, хотя знала: предстоит взвешивать все «за» и «против», причем трезво и быстро. Но пока у нее еще есть время. Ее переполняло радостное изумление, счастливейшее воспоминание об изведанном блаженстве.
Автомобильные часы показывали чуть больше полуночи. Шуршание шин по дороге все сильнее гипнотизировало, погружая в мечтательную дремоту.
Они покинули коттедж около часа назад, и ее снедала тоска – ведь она оставила в прошлом нечто ценное. Селина сознавала, что никогда не обретет вновь земного рая: она захлопнула туда дверь, навсегда расходясь с Адамом.
Тем не менее сейчас девушка не собиралась думать о неизбежном расставании с возлюбленным. Селина и вправду была не в силах вынести это. Она была благодарна ему за то, что он не испытывал тривиальной потребности в болтовне, предпочитая оставаться наедине со своими мыслями.
На миг ей стало интересно, что произойдет дальше и о чем он думает. А потом она решила не торопить события.
Вздохнув, Селина позволила себе роскошь взглянуть на Адама. Огоньки на приборной доске мягко освещали его чеканный профиль. И ее пронзила острая боль от любви: она увидела, как чувственность красивого рта Адама пригасила резкость самоуверенного облика.
Селина опять вздохнула, удобнее устраиваясь на комфортном кожаном сиденье, и забылась сном.
Она проснулась, ее руки крепко обхватили его за шею. Лицо пряталось в мягкой шерсти его рубахи. Ноздри щекотал его запах. На секунду утратив чувство реальности, Селина едва не придушила Адама, и у него оборвалось дыхание – но лишь на секунду. А затем его хриплый и мягкий баритон заставил ее вздрогнуть.
– Я думал, ты никогда не проснешься.
Он нес ее вверх по лестнице своего городского дома. Глаза Селины узнали окружающую обстановку. Ее сердце затрепыхалось и почти остановилось, когда он ногой толкнул дверь своей спальни, открывая ее, и положил невесту на свою кровать.
Укладывая ее на покрывале будто драгоценную вещь, бесконечно дорогую и очень хрупкую, он посмотрел на нее искушающим взором и спросил:
– Мне раздеться теперь или потом – когда я принесу шампанское?
Что-то злобное вползло в ее ноющее сердце, и она глупо повторила, превозмогая боль:
– Шампанское?
– Чтобы отпраздновать. – Одной рукой он ласково отвел назад взъерошенные волосы с ее мертвенно- бледного лица. Теплота его улыбки наводила на мысль о весеннем солнечном свете после зимы.
Но его улыбка не согрела и не тронула ее. Она не должна допустить продолжения их отношений. И не допустит!
– Я держу шампанское во льду с тех пор, как встретил тебя: ждал этого момента, хрипло объявил он.
Момента собственного триумфа – оттого, что она приняла его предложение? Селина не знала. По- прежнему существовало чересчур много такого, о чем она не знала. Но она и не спрашивала. Вопросы останутся незаданными и неразрешенными. Неужто все его угрозы – блеф?
Разумеется, нет, ответила она себе. Как она могла думать о браке, если сейчас ее волнует лишь то, как порвать с ним связь, которая окончательно подавит ее как личность?
Селина стерпела последнюю ласку рук Адама и последнюю боль от подаренной нежности. Сквозь опущенные ресницы она смотрела, как он вышел за дверь, повелев не вставать с кровати.
А потом она была вынуждена сдвинуться с места и заставить себя подняться. Ее ноги подкашивались. Она не сможет провести отпущенные ей дни с ним. Ведь ей известно: он женится на ней, поскольку они подошли друг другу в постели, а его детям нужна мать.
Если она уступит ему, любовь обернется для нее мукой и горечью. Она начнет ненавидеть его за то, что он одержал над ней верх; ненавидеть себя за собственную слабость и презирать себя, польстившуюся на позолоту его похоти взамен ожидания чистого золота любви. Почему она вела себя так глупо? Но она все равно станет его женой на его условиях. Поскольку они будут и ее условиями: хорошее сексуальное партнерство, взаимная симпатия плюс уважение, дети. Паритет – четко определенный и простой. Многие удачные браки базируются на меньшем.
Но близость с ним сделала их партнерство неравным – чаша весов перевесила на его сторону. Селина не сумела изменить себя: гордость и то, что осталось от самоуважения и инстинктивная потребность в самозащите, – не отпустят ее.
Скоро он вернется со своим шампанским и обнаружит мое исчезновение, сказала она себе, пытаясь организовать свои движения в подобие какого-то порядка. Селина кидала вещи, попадающиеся под руку, в чемодан.
Лихорадочные сборы заняли немного времени, совсем немного, подумала она, внутренне содрогнувшись под холодной вопросительностью его взора: он вошел, обозревая хаос и понимая его причины.
– Едешь куда-то? – Чувственный рот осклабился с неприкрытым сарказмом. Она взглянула на него, сознавая: придется ответить, если хочет, чтобы он отпустил ее.
Предстоит нелегкое объяснение, подумала она. Ее охватило смятение. Это будет самым трудным, самым противным из того, что ей приходилось делать.
– Как ты догадался? – Ей достанет сил состязаться с его язвительностью в любой день недели, стойко уверила она себя и отвернулась, бросая скомканное белье в чемодан. А он произнес так, будто ничего не понял:
– Что случилось? – Адам перевел дыхание. – Селина, какого черта ты это делаешь? Что произошло? Посмотри на меня, черт подери, и скажи, в чем дело!
Она молчала. По-прежнему стояла к нему спиной, боясь поднять глаза, чтобы чувства не нахлынули вновь. Она любила его. Расставание с ним было подобно тому, как если бы у нее отсекли половину души. Страх за свою любовь спустя годы трансформируется в ярую неприязнь, ведь, кроме сексуального влечения, ничто больше не будет их связывать. Она станет презирать себя и ненавидеть его.
А пока она не могла вымолвить слова, которые повлекут за собой разрыв с ним. Стремясь скрыть
