Воин мочика

солнца, увидела Стива, черную тень на вершине холма, в сорока или пятидесяти футах над землей. Он махал мне рукой.

— Идите сюда!

Я вскарабкалась по склону. Наверху тоже все свидетельствовало о нашествии мародеров. Поверхность холма испещряли глубокие ямы, иные совсем свежие.

— Приходится признать, что кто-то уже побывал здесь до нас, — горестно заметила я, поднимая осколок горшка, даже на мой несведущий взгляд разбитого совсем недавно. — Значит ли это, что мы опоздали?

— Вовсе не обязательно, — покачал головой Стив. — Индейцы мочика строили пирамиды ступенями, этаж за этажом. Даже если huaqueros нашли и обчистили гробницу на самом верху, это вовсе не значит, что ниже не обнаружатся более ранние захоронения. Начинаем раскопки здесь, — он показал на место, где тут же закипела работа. — Хосе, — обратился он к одному из рабочих, — передвинь- ка эту кучу земли подальше, не то еще чего доброго рухнет. И вы все, — он чуть повысил голос, — помните: ищем mancha.

— Mancha? — непонимающе переспросила я. — Какое еще пятно мы ищем?

— Судя по тому, что можно понять из рисунков мочика, и судя по опыту предыдущих раскопок, можно сделать вывод, что индейцы хоронили своих мертвых вполне определенным образом. Способ захоронения слегка варьировался в зависимости от ранга покойника, но всегда делали так: рыли отвесную шахту, а чуть в стороне от нее — саму погребальную камеру. На вазах мочика изображено, как тело опускают в шахту и заносят вбок, в гробницу. После того, как тело — или, зачастую, тела — укладывали в место последнего упокоения, шахту заваливали. Однако ее местоположение можно определить, потому что почва в ней слегка отличается от окружающей. Иными словами, получается mancha или пятно. Вот мы и ищем это самое mancha, которое, если повезет, должно вывести к шахте, а вслед за тем и к самой гробнице.

— Похоже, очень многое о жизни мочика мы узнаем именно из рисунков, — заметила я.

— Ну, так ведь письменности у них не было и оставить нам тексты с описанием ритуалов они не могли. Но, думаю, их искусство, как те сцены и ритуалы на керамике и настенных росписях в найденных уаках, — необыкновенно яркое и живое свидетельство тех времен. — Он вдруг усмехнулся. — Сам не знаю, почему, — ведь доказательств этому нет ни малейших — предчувствую, что нам повезет на этом месте! А теперь мне пора вернуться к работе.

Я стояла на вершине пирамиды, обозревая окрестности: колючую чашу algorrobal, мрачную и черную, хранящую свои темные тайны под завесой раскидистых ветвей. Если прищуриться и прикрыть глаза от солнца, за лесом можно было разглядеть полосу дюн, а еще дальше поблескивало море. С другой стороны тянулась серебристая нитка Панамериканской магистрали, а на ведущем к раскопкам проселке поднимал клубы пыли маленький караван из мотоциклов и пары грузовичков.

— Стив! — окликнула я. — Кажется, у нас гости!

Стив посмотрел в ту сторону.

— Тревога! — завопил он вниз, Хильде.

Кавалькада была уже на подъезде. Остановившись так, чтобы блокировать нам пути к отступлению, кучка campesinos, среди которых я заметила Роландо Гэрру, двинулась к Хильде, угрожающе размахивая мотыгами и топорами.

— Убирайтесь отсюда, или вы покойники! — завопил один из них.

— Сами убирайтесь, а не то вы покойники! — закричал в ответ Стив с вершины холма, схватив короткую лопатку и вскидывая ее на плечо, точно винтовку. Крестьяне уставились на него, но солнце слепило их и, как я несколько минут назад, они видели лишь черный силуэт.

— Я не шучу, — продолжал Стив. — А ну проваливайте!

Пабло у него за спиной схватил вторую лопатку и тоже вскинул на плечо, подражая позе Стива.

На несколько мгновений все словно застыли на месте. Я затаила дыхание. Потом один из громил, самый пожилой и державшийся за спинами остальных, сказал что-то, чего я не расслышала. Крестьяне медленно вернулись к машинам и грузовикам, завели моторы, пару раз угрожающе объехали площадку вокруг и наконец укатили прочь.

— Уф! — Стив опустил лопатку. — А то я тревожился, как бы солнце не спряталось за тучу.

Всех кругом разобрал истерически-нервный смех.

— Гениальная мысль! — восхищенно произнесла я.

— Да, я не только с лица смазлив, — ухмыльнулся он. — А ведь подумать только — как раз перед их прибытием я сетовал, что солнце слишком печет. Но это всего-навсего крикуны, — добавил он. — На самом деле, нечего беспокоиться.

Я хотела ему поверить и потому поверила.

Остаток этого дня и весь следующий день работа продолжалась своим чередом. По словам Пабло, появлялось все более обнадеживающих признаков.

Однако потом произошел очередной несчастный случай. Внезапно раздался громкий треск и лестница, на которую взбирался один из рабочих, Хэсус Силва, чтобы установить камеру, подломилась. Хэсус свалился в одну из ям и остался там лежать, в сознании, но крича от боли. С большим трудом нам удалось вытащить его оттуда. Мы уложили его в кузове грузовика, и я как можно бережнее отвезла его в город. Как оказалось, он вывихнул плечо и сломал три ребра, так что в этом сезоне для него с работой было покончено.

Тогда-то среди перуанских рабочих и поползли слухи о злых духах.

Я слышала, как один из рабочих, Хавьер Франко, втолковывал остальным:

— Это скверное место. Не надо было нам сюда приходить.

— Я не верю в злых духов, — сказал мне Стив, осматривая сломавшуюся под Хэсусом лестницу. — Идите сюда.

Я подошла к нему. Прямо под металлической скобой, крепившей стремянку в открытом состоянии, тянулась большая трещина.

— Так она оказалась бракованной? — спросила я. — Какой ужас. Мне так стыдно. Ведь я сама купила эту лестницу и вроде бы так внимательно ее осмотрела. Должно быть, не заметила трещины.

— Поглядите получше, — коротко отозвался Стив, и через несколько секунд я поняла, что он имеет в виду. Трещина шла прямо и ровно, без надломов или изгибов. Дерево даже совсем не расщепилось, разве что на самом конце. Такое впечатление, будто его кто-то очень аккуратно подпилил, причем почти на всю толщину палки.

— Гэрра?

— Он так и просится в подозреваемые номер один, верно? — согласился Стив. — Пожалуй, поговорю-ка я с мэром и попрошу его побеседовать по душам с нашим другом Роландо.

Однако после этого всевозможные несчастья так и посыпались, как из рога изобилия. Эрнесто Санто, еще один рабочий, работая с решетом, порезал руку до кости, так что пришлось наложить швы. Сам Хавьер, тот самый тип, который утверждал, будто место проклято, оступился и свалился со склона, сильно ободрав ногу.

Лично я считала, что все дело в массовой истерии, вызванной верой в злых духов, однако эффект на группу это произвело поразительный. Рабочие были в ужасе. Тогда Стив нанял Томаса Кардосо, брата Инес, местного chaman, шамана, чтобы тот помог защитить холм от злых духов. Это подействовало, и рабочие все-таки остались.

В противовес всем этим драмам и несчастным случаям сами раскопки продвигались удивительно хорошо. Через неделю работы громкий восторженный вопль заставил всех сбежаться на вершину холма. Даже Хильда, обычно руководившая работами снизу, морщась от боли, взобралась по склону с максимальной для себя скоростью. И не напрасно! На земле отчетливо выделялся круг другого цвета.

— Mancha! — вскричал Пабло.

— Ты прав! — согласился Стив, как следует осмотрев пятно. — Начинаем рыть прямо здесь!

Я думала, что все бросятся усиленно копать шахту, однако в археологии действуют иначе. Землю удаляли слой за слоем, дюйм за дюймом, аккуратно записывая и документируя каждый шаг. Снятую почву, как всегда, пропускали через сито, которое теперь установили прямо на вершине холма.