Воин мочика

оставили они после себя. На многих керамических сосудах нарисованы лица этих людей, необычайно точные и выразительные портреты. На других мы видим, как древние рыбаки ходят в море на точно таких же тростниковых лодках, caballitos, на каких плавают ваши рыбаки и сегодня. Видим сцены оленьей охоты, ритуальных поединков, жертвоприношений. Глядя на их работы, шедевры их мастерства, мы видим великий народ, народ ваших предков.

Ваши дети учат в школе историю конкистадоров, историю Испании, Греции и Рима. Неужели они не должны точно так же — нет, не так же, а гораздо глубже, изучать историю великих цивилизаций, от которых ведут свой род? Разумеется, должны!

Но всякий раз, как вы крадете очередной предмет, сработанный руками мочика, и продаете его el Hombre, частица вашего наследия теряется. Теряется для вас и всего остального человечества. Я знаю, вы думаете, — легко мне рассуждать, когда я живу в хорошем доме в Калифорнии, у меня две машины и куча прочих вещей, о которых вы можете только мечтать, — легко мне рассуждать, когда мне не приходится изо дня в день бороться, чтобы прокормить семью. Вы правы, но все равно я должен сказать вам одну горькую истину. Вы не просто крадете у мертвых их сокровища. Вы крадете у ваших детей их законное наследие. Крадете у самих себя то, чем могли бы гордиться. — Он умолк, а через несколько секунд добавил: — Вот и все, что я хотел сказать.

Он замолчал, но никто в комнате не произнес ни слова. На одних лицах читалось замешательство, на других — упорство. Я чувствовала, что стрелка весов может качнуться в любую сторону. А потом с места поднялась седая старуха с длинными распущенными волосами и коричневой шалью на плечах. Это была мать Роландо Гэрры, которая шла за его гробом, не пролив ни слезинки. Она заговорила, но очень тихо, так что мне приходилось изо всех сил напрягать слух, чтобы разобрать слова:

— Из-за этого ремесла я потеряла своего дядю, потеряла мужа, а теперь, — голос ее дрогнул, — потеряла сына. Мы знаем, почему умер Роландо. Этот человек не убивал его. Роландо сам себя убил. Пора прекратить эти смерти. Вы говорите, что делаете это, расхищаете гробницы, ради лучшей жизни для ваших семей. Но ваши жены и дети предпочли бы, чтобы вы сами остались с ними.

Остальные женщины закивали, старшие дети посерьезнели, и даже совсем маленькие, ощутив важность происходящего, притихли.

— Всем сокровищам Перу я бы предпочла, чтобы сын мой остался жив. — В глазах ее наконец появились слезы. — Мы проживем и без этих сокровищ. И выживем. Ради бога, прекратите же это.

В комнате снова воцарилось молчание. Я толкнула дверь и встала на пороге.

— El Hombre не только торгует контрабандными древностями. Он перевозит наркотики. Вот с кем вы имеете дело. И сегодня ночью он отправляет кокаин и все содержимое гробницы воина из племени мочика из Перу. Самолет должен приземлиться у тайника с той стороны от леса. Что будем делать?

Палач

18

Они не слышали нашего приближения. Рев самолетных двигателей заглушил шум машин. Четыре грузовика, за рулем каждого из которых сидел кто-нибудь из клана Гэрра, подскакивая и ныряя на ухабах, неслись через пустыню, то по разбитой дороге, то напрямик. Когда мы ринулись наперерез контрабандистам, долгожданный дождь наконец начался. Первые тяжелые капли проделывали крошечные кратеры в пересохшей земле. Я сидела со Стивом в первой машине, указывая дорогу. Впереди нас разом вспыхнули два ряда маленьких огоньков. Самолет, снизившись, с грохотом ударил шасси о землю и, прокатившись еще немного, замер перед хижиной.

На фоне огней чернели четыре фигуры. Тени их прыгали по стенам хижины. А позади вырисовывались недвижные и неумолимые Анды. Один из четырех, заметив вдали кавалькаду наших грузовиков, ринулся к самолету. А еще через пару секунд тоненько запели моторы и стальная громада вздрогнула, готовясь к взлету. Вторая фигура — должно быть, Лучо, — исчезла в хижине.

— Отрежьте ему путь! — завопил Стив, выпрыгивая из переднего грузовика и маша руками в сторону взлетной полосы. — Не дайте ему взлететь!

Гэрра поспешили выполнить эту команду, но пилот, завидев их маневр, развернул самолет, чтобы разогнаться в другую сторону. Колеса нашего грузовика, который вел младший из братьев, Регуло, бешено завращались, когда он рывком бросил машину через песок в бесплодной попытке догнать беглецов.

Пилот отпустил тормоза и начал разгон. Внезапно, когда самолет почти уже достиг взлетной скорости, на полосу прямо перед ним вылетел и остановился, блокируя путь, серый «ниссан» с Хильдой за рулем. Дверца распахнулась, и Хильда попыталась выпрыгнуть. Я чуть не закричала от страха. От боли Хильда двигалась неуклюже и медленно. Не успеет! Она же сейчас погибнет!

В последний момент пилот свернул, чтобы избежать столкновения, и потерял контроль над полосой, уже скользкой от дождя. Самолет врезался в хижину, снес ее, превратив в груду развалин, и завалился на деревья. Мотор все еще визжал, вращаясь на предельной скорости. Регуло Гэрра съехал с полосы к самолету, и Стив вытащил из кабины ошеломленного пилота. Манко Капак предпринял жалкую попытку скрыться, но рухнул на колени в нескольких футах от них.

Внезапно раздался дружный крик. Повернувшись, я увидела, как золотистый «мерседес» Лафорета скользнул прочь и, разбрасывая колесами мокрый песок, двинулся к дороге. Карла Сервантес, брошенная на произвол судьбы, сперва побежала вдогонку за отъезжающим автомобилем, а потом кинулась в чащу. Один из Гэрра преследовал ее по пятам. Хильда следила за «мерседесом», подумала я. Вот откуда она здесь взялась. Ехала вслед за Лафоретом от самого города. А теперь негодяй собирается сбежать и выйти сухим из воды, как выходил всегда.

Колеса «ниссана» еще вращались, когда я вскочила в кабину, ударила по зажиганию и помчалась вдогонку за Лафоретом. Он успел выиграть порядочную фору, но я не сдавалась, надеясь хотя бы не упустить его из виду, пока не приедет подмога. Он выбрался на проселок между рекой и оросительным каналом и что есть духу гнал вперед, набрав приличную скорость. Из-под колес его веером разлеталась вода. Вода! Откуда она взялась? Но скоро я поняла, откуда: река, разбухшая от горных дождей, вышла из берегов. Дорога стала опасной, но Лафорет лишь на немного сбавил скорость. Я знала, что если он выберется на шоссе, мне его уже не догнать.

А до шоссе оставалось уже совсем чуть-чуть. Справа виднелись огни «Параисо». Перед Лафоретом вставал выбор. Короче всего выехать на шоссе можно было, свернув направо, пересечь полоску песка в несколько ярдов шириной, а потом площадку перед фабрикой. Или же можно было остаться на проселке, свернуть влево, пересечь речку по узенькому мосточку и выбраться на шоссе южнее.

Я пыталась угадать, что же выберет мой противник. Казалось, логичнее всего двинуть коротким путем, но там существовала опасность завязнуть в песке. Сидя в грузовике, я видела дорогу лучше, чем Лафорет, и понимала, что маршрут через «Параисо» его не спасет. На стоянке перед фабрикой полыхала синими вспышками мигалка. Должно быть, Ягуар все-таки привел полицию.

Наверное, Лафорет все же поедет влево, решила я и, хотя изрядно отставала, нажала на газ, пытаясь догнать его до моста. Беглец дернулся было вправо, но, тоже заметив мигалку, дал задний ход и помчался к мосту. Теперь я уже висела у него на хвосте. Мы взлетели на холм и ринулись вниз к мосту. Мост, обычно совершенно сухой и висящий высоко над пыльным ложем реки, теперь был залит слоем дождевой воды. Ведущая вниз дорога совершенно размокла, колеса скользили по грязи, точно по льду. Я включила передний привод, но если и улучшила ситуацию, то очень незначительно.

Машина Лафорета впереди угрожающе поползла вниз, он окончательно потерял управление и лишь чудом вывел-таки ее на мост. «Мерседес» вильнул и дернулся в сторону, всей тяжестью навалившись на деревянные перила. На долю секунды машина повисла на них, я — и, надо полагать, Лафорет, — затаила