отзовется, — сказал маг, выпрямляясь. — Он совершенно сбит с толку. Кажется, он никогда не видел дома изнутри.
— Тебе предстоит весьма интересная пора, господин Говорун, — изрек лекарь одновременно пророческим и насмешливым тоном. — Просто даже очень интересная.
Первая вода после купания маленького дикаря была черна, как чернила. Вторая — темно-коричневая. Мокрый Телец отчаянно сражался с ужасно испуганным малышом, у которого неизвестно откуда взялись силы для борьбы. На руках мага краснели отметки от ногтей и следы зубов — плата за обучение тому, как следует держать ребенка, который ни за что не хочет мыться. Удобнее всего оказалось скрестить его ручки на спине и удерживать их в таком положении, в то же время следя за тем, чтобы малыш не повредил себе голову, которой все норовил побиться о край бадьи. У мага мурашки по коже бегали от одной мысли, что малыш может принять процедуру мытья за угрозу его жизни и применить свой талант. Некоторым образом это все напоминало купание тигра в лоханке.
— Да успокойся же! — не выдержал наконец маг. — Я тебе шкуру спущу, если не прекратишь!
Вопль утих, будто ножом отрезали. Мальчик умолк и перестал вырываться. Только весь дрожал и стучал зубами.
— Никогда в жизни такого не видела, — проворчала Петуния, выжимая мочалку. — Блохастый, как помойная дворняга. Аж жаль его. Да вытаскивайте же его. А я так охотно бы его прокипятила, как грязную тряпку.
Третья вода была светло-серой с розовым оттенком, поскольку отмокли струпья и раны снова начали кровоточить. Мальчика вытерли, его раны обработали, напоили ребенка молоком и ивовым настоем, и малыш заснул тяжелым сном человека, полностью изнуренного и потрясенного до глубины души. Усталый маг смотрел на косматую головку, покоившуюся на белизне простыней. Влажные пряди постепенно высыхали и становились все светлее. После того, как с них смыли многолетние слои грязи, показался их натуральный цвет — каштановый, оттенком напоминавший яблочные косточки. Говорун осторожно коснулся головки ребенка. Волосы были мягкими и приятными на ощупь.
— Смотрите-ка, ты совсем не такой уж уродливый, малыш, — прошептал Говорун.
Те пять кормлений, которые посоветовал лекарь, оказались только прекрасной теорией. Малец мог поглотить любое количество еды в любое время суток, даже в середине ночи. Едва только у него упала температура, как прорезался аппетит, который превосходил все ожидания Петунии. Бедной женщине казалось, что она кидает еду в бездонный колодец. И наконец она потеряла терпение:
— Мне для него не жалко, но все имеет свои границы, господин Телец. Нельзя так перекармливать ребенка, как вы велите. Он наедается про запас, а что не может уже в себя запихнуть — рассовывает по закомаркам. Третьего дня опять я нашла огрызки под матрасом. Он уж так наловчился, что из-под рук у меня остатки подкрадывает, как будто я его не кормлю вволю. Так больше быть не может.
— Он запасы делает. Боится, что такому благополучию может прийти конец.
— И придет, если он мне еще раз пол испачкает! — пригрозила разгневанная женщина.
— Дорогая моя, так ведь это только раз и случилось, а больше не повторялось! — нетерпеливо воскликнул маг. — Он тогда еще не умел открывать двери. Теперь уже умеет. Чего ты хочешь от этого ребенка?
— Чтоб он вел себя как ребенок, а не как пес! Об этом и твержу!
Мальчик, каким-то образом сообразив, что речь идет о нем, высунулся из своего угла. На четвереньках, почти касаясь животом пола, в покорной позе виноватого щенка. Хозяйка всплеснула руками:
— Господин Телец, если вам приспичило иметь ребенка — так женитесь. А если нужен пес — то купите на рынке щенка. И нечего таскать домой вот это вот неведомо что! Пошел!.. — Она топнула ногой, и малец удрал под кровать.
— Петуния, еще раз что-то подобное сделаешь — и я тебя прогоню! — сердито закричал Говорун. — Через пару лет этот ребенок получит лазурный шарф, и ты должна будешь ему кланяться. Так что привыкай заранее.
— И это ваша благодарность после стольких лет! — горестно запричитала женщина, закрывая глаза передником. Обиженная Петуния скрылась в кухне, было слышно, как она там яростно гремит горшками. Маг со вздохом наклонился и постучал по полу.
— Выходи. Ну иди сюда… Я тебе ничего не сделаю.
Поскольку ответа не последовало, он позвал мысленно:
«Иди сюда!»
Ребенок высунулся из-под свисающей постели. По-прежнему на четвереньках, готовый вновь скрыться. Не подумав, что он делает, маг щелкнул пальцами. Мальчик приподнялся, подражая собачьей позе по команде «служить», и звонко залаял, глядя в глаза Говоруну. Телец был ошеломлен.
— Ты думаешь, что ты собака?.. — недоверчиво спросил маг. Мальчишка высунул язык и тяжело задышал.
— Ну нет, довольно, — рассердился маг. — Что ты себе воображаешь?
Он установил контакт с разумом мальчика. На сей раз мысли его были ясны и конкретны:
«Недоволен. Почему он недоволен? Я так хорошо лаял. Он дает мне еду — я его пес. Хороший хозяин. Недоволен. Плохо. Будет бить?»
Мальчонка снова припал к полу, подозрительно поглядывая на мужчину.
— Не будет бить. Подойди, — велел Телец. — Нет. Встань. На двух ногах, выпрямись. Как человек.
Мальчик послушался. Телец предостерегающе поднял палец:
— Скажи что-нибудь. Лаять нельзя!
Малыш смотрел на воздетый палец мужчины, как на змею. Несколько раз, тяжело дыша, открывал рот. Наконец выдавил из себя:
— Нельзя! Нельзя! — Это прозвучало совершенно отчаянно.
— Что нельзя?
— Говорить! Нельзя говорить! Нельзя бегать!
— Почему? — продолжал настаивать маг.
— Бык не велит. Нельзя. Бить будет! Придет сюда, будет бить!
Маг схватил мальчика за плечи, пока тот не успел отскочить.
Приблизил свое лицо к косматой мордашке.
— Нет Быка! — четко произнес он. — Не придет. Никогда… слышишь? Он больше никогда тебя не ударит.
Но в детских глазах таилось недоверие. Нет Быка? Для малыша его хозяин и мучитель был воплощением самой Судьбы — он был вечен, как жестокое и мстительное божество. Мальчик оставил уже позади ворота крика, страха, гнева и страдания, которые отделяли мир цепи, палки и голода от новой жизни у Говоруна, но до сих пор до конца не понял, что это значит на самом деле.
Телец понимал: малышу так долго внушали, что он — животное, пока ребенок сам в это не поверил. Трудно было теперь его переубедить, но запрет на лай явно помог. Мальчик знал уже несколько десятков слов (к сожалению, отчасти то были ругательства) и свободно пользовался ими, складывая простые предложения. Он усваивал и новые выражения, причем с поразительной скоростью, и маг был потрясен, когда в определенный момент вдруг осознал, что ему следует следить за своей речью. Ребенок впитывал знания как губка, наверстывая потерянное время.
Настал вечер. Петуния шила при свете масляной лампы, переделывая купленную на рынке детскую тунику, которая оказалась немного великовата на мальчика. Та, которую она перешила раньше, уже была на нем, одежда мешала мальчику, и он все время почесывался, потому что не привык ничего носить на себе. Маг читал. Переворачивал страницы рукописи на пергаменте, увлеченный ритмом стихов:
