— Нет, — отвечал паренек, стараясь, чтобы голос его прозвучал нормально. — Никуда я не пойду.
Козленок громко перевел дух, на четвереньках вылез из своей постели. Неловко обнял Рога и поцеловал в щеку, потом приткнулся рядом, положив голову на мускулистое плечо старшего брата.
— Расскажешь мне что-нибудь?
Рог некоторое время прислушивался к дыханию Смекалистого, который спал у противоположной стены, но утомленного тяжелой дневной работой тринадцатилетнего подростка явно можно было разбудить только барабанным боем.
Рог снова глянул на лунный луч.
— Жил-был однажды…
— Король? — тихо подсказал Козленок, умащиваясь поудобнее.
— Король? Король тоже был, но сначала был чародей.
В луче серебряного света появилось изображение мужчины в черно-красных одеждах, перепоясанных знакомым лазурным шарфом.
— Это был очень могущественный чародей…
— Такой, как ты?
— Гораздо более могучий. Он умел читать мысли, летать, как птица, разговаривать со змеями… умел низводить огонь с небес, превращать камень в золото, серебро и… э-э… драгоценные камни.
К могучему чародею подползла огромная пятнистая змея. Мужчина поднял ее, а гибкое тело гада обвилось вокруг его руки. Вокруг появились груды блестящего металла и огромных разноцветных кристаллов.
— Боги, он же тогда жутко богатый был, просто страх!
— Ш-ш-ш… разбудишь Смекалистого.
Белый Рог беспокойно глянул на среднего брата, но паренек только перевернулся на другой бок и продолжал спать.
— А еще был в той стране король… — шепотом продолжил Ткач иллюзий, сотворив новый мираж. — Такой жадный, что и представить трудно. Призвал он чародея и велел все в своих покоях превратить в золото. И чародей исполнил его желание. Но королю все было мало, он приказал превратить в золото весь замок. А жадность его все росла и росла… он велел чародею превратить в драгоценности даже землю вокруг замка, деревья и даже воду в море заменить жидким серебром. А тогда…
Откуда-то снаружи донеслась глухая барабанная дробь. Парень умолк, прислушиваясь. В последнее время по ночам где-то на севере все чаще стучали барабаны, точно билось там неровным ритмом великанское сердце.
— Это они играют? «Белые»? — с испугом прошептал Козленок, еще сильнее прижимаясь к брату. Он забыл про сказку, сейчас важен был только грозный голос боевого инструмента.
— Да, — тихо ответил Белый Рог.
— Они придут сюда, чтобы нас убить?
— Шшш… не говори глупости. Это только барабаны. Те, из-за границы, хотят нас напугать. Но наш король могуч, у него большое войско. Ну и есть еще маги, которые опаснее, чем самые лучшие королевские воины.
— Только те-то ближе к нам, чем король и чародеи, — возразил Козленок.
Белый Рог украдкой вздохнул. Его братишка иногда отличался удивительно трезвыми суждениями — даром что совсем еще сопливый малец. Обмануть его было трудно. Рог набрал воздуху в грудь, чтобы произнести какую-нибудь убедительную ложь, но тут где-то совсем рядом отозвался низкий стон рога, будто отвечая сигналам барабанов. И тут же разлаялись псы.
Козленок прерывисто вздохнул, замирая от страха. Белый Рог вскочил и прильнул к оконному отверстию, пытаясь хоть что-то рассмотреть в ночном мраке и призрачном свете огромной луны, безраздельно господствовавшей на небесных просторах. Снова раздался звук рога. Похоже, доносился он со стороны сарая, в котором спали невольники, но это впечатление могло быть обманчивым. Паренек напряженно вглядывался в темноту. Кажется, что-то пошевелилось в черной тени под стеной дровяного сарая. Он протер глаза и снова вгляделся в то место, но силуэты, которые ночь обесцветила, погрузив в серость и черноту, беспрерывно колебались и дрожали, жили своей призрачной жизнью. Белый Рог скорее почувствовал, чем увидел, что Козленок стоит рядом с ним и тоже выглядывает наружу.
— Видишь что-нибудь? — шепнул он.
— Нет…
Из сеней донесся стук — отодвинули тяжелый засов, заскрипели двери, и вскоре мальчики увидели плечистую фигуру отца и троих знакомых парней с палками. Четверо мужчин разбежались по двору, слышно было, как они обыскивают все вокруг. Дубовый, должно быть, заглянул в сарай невольников, откуда доносился его возбужденный голос. Но вскоре все вернулись ни с чем. Кто-то из слуг прикрикнул на псов, которые еще какое-то время отзывались коротким лаем, но в конце концов замолчали.
— И не впервой ведь так-то, — бурчал хозяин, когда они возвращались домой. — Точно волки заводят. Утром обыщем этот сарай, хоть бы его пришлось раскатать по бревнышку.
Но на следующий день на горизонте с севера и запада поползли темные пятна, которые быстро растеклись и слились в широкий пепельный пояс на небе.
— Может, это тучи… — предположил Смекалистый, но голос его прозвучал, будто сам он в это не верил.
— А может, птицы задом наперед летают, — так хмуро буркнул Белый Рог, что брат глянул на него с удивлением. Рог обычно бывал очень спокоен и крайне редко выказывал злость или волнение. Подавленное настроение Смекалистого усугубилось: если уж Рог тревожится, то и впрямь дела плохи.
Они по-прежнему чесали шерсть, но работали медленно и неловко. То и дело кто-то поднимал голову и смотрел на север. Темноволосые ленгорхийцы — озабоченно, морща лбы и сжимая губы. Невольники со светлыми волосами и кожей — внимательно и с затаенной надеждой в глазах. Лишь тонкая ниточка удерживала людей от бунта, и Рог чувствовал, что она вот-вот оборвется. Держать невольников так близко от границы, где от свободы их отделяли только два дня пешего хода, было ошибкой. Но они были дешевой рабочей силой — обходились намного дешевле, чем свободные наемные работники.
В тот вечер солнце на закате было красным — огромное, раздувшееся и зловещее. Пролитая кровь убитых возносилась к небесам, оскверняя золотистый диск.
Волна без лишних слов просматривала содержимое сундуков, укладывая в узелки самые необходимые и ценные вещи. В кладовой служанки пересчитывали буханки хлеба и запасы сушеного мяса, делая из них удобные в переноске тюки. Мужчины сняли со стен мечи и луки, на ночь пристраивая их у своих постелей.
— Военные полюбовницы, — буркнул кто-то, но этим и ограничились. Никому не хотелось говорить о приближающейся опасности.
В ту ночь барабаны, кажется, звучали еще ближе. Глубокое ду-дум-дум-думмм беспрерывно неслось в холодной ночной тиши. Когда Белый Рог закрывал глаза, он точно видел крадущегося к нему беловолосого гиганта с окровавленным клинком в руках. Псы во дворе молчали, точно и им передалось предчувствие опасности. Козленок тоже вслушивался в тревожную боевую музыку. Не требовал рассказывать сказки, не задавал вопросов, только протянул свою хрупкую ручонку к брату, ища его ладони. Наконец он заснул, и только тогда Рог осторожно высвободил затекшую руку, которую сжимал испуганный ребенок.
«Он еще слишком мал, чтобы спать с нами, — подумал Рог. — Ему бы еще с мамой побыть».
Барабаны продолжали глухо бить, сердце парнишки, казалось, подстроилось к их монотонному ритму, мысли мешались, в конце концов, он тоже заснул.
Проснулся он внезапно, вырванный из мутных глубин беспокойного сна новым звуком. К отдаленному грохоту военных барабанов присоединился хор людских голосов, скандировавших, а скорее даже вопивших, в том же самом ритме:
— Та-га-ро! Та-га-ро! Лен-го-ри, лен-го-ри!.. Ниф'ева тага-ро лен-го-ри фуо-хмор! Та-га-ро…
Ему не надо было тащиться к узкому окошку, чтобы понять: хлопки ладоней и постоянно повторяемые
