ужас, да еще и переходный возраст!
Джонни очень любил дочек, но с ними было сложно в любом возрасте.
Жена передала трубку младшей дочке, но в кабинет вернулся Филли и многозначительно постучал по часам.
— Передай маме, — сказал Джонни, — что я постараюсь прийти на завтрашнюю вечеринку.
— Хорошо, — отозвалась дочь, однако по голосу девочки было ясно, что отцу она давно не верит.
Зеленые таблетки-антидепрессанты прописал Джул Сегал, тот самый доктор, который обнаружил наросты на голосовых связках Фонтейна и направил к хирургу, который смог их удалить. После операции Джонни снова мог петь. Большинство докторов в Голливуде больше интересовались ножками молодых актрис и певичек, чем здоровьем пациентов, и наживали неплохое состояние, прописывая дорогие антидепрессанты и делая криминальные аборты. Джул Сегал волочился за каждой юбкой, что не мешало ему быть первоклассным специалистом, которого Корлеоне пригласили в новую больницу Лас-Вегаса на должность заведующего отделением хирургии. Так почему же зеленые таблетки не помогают Джонни?
Фонтейн покачал головой, стараясь взять себя в руки. Все в порядке, все под контролем. В день он выпивает четыре зеленые таблетки, двадцать чашек чая, столько же кофе, съедает пару бутербродов и почти не спит. Джонни казалось, в голове роятся тысячи крошечных муравьев, и не просто роятся, а танцуют какой-то бешеный танец. Сильно болела спина, и больше всего хотелось лечь на пол и заснуть. Но заснуть Джонни вряд ли бы удалось. После встречи с этим увальнем Милнером он чувствовал странное возбуждение и с нетерпением ждал следующей репетиции.
Вот бы сейчас заснуть и проспать несколько дней подряд!
Только бы его не покидало вдохновение!
В Лос-Анджелес Фонтейн приехал с твердым намерением записать добрую половину пластинки. Однако за несколько минут репетиции он понял, что будет здорово, если они сделают хоть одну песню так, чтобы понравилось и ему, и Милнеру. Тем не менее, когда до обратного рейса в Вегас оставалось всего несколько минут, Фонтейн записывал третью песню за день и понимал, что остановиться просто не может.
Песня закончилась, и, открыв глаза, Джонни увидел Джеки Пинг-Понга и Гасси Чичеро, стоявших у задней двери студии. Как давно они за ним наблюдают, Фонтейн не знал.
Милнер тем временем уже исчеркал целый блокнот. Когда дирижировал, он казался лаконичным и предельно собранным, но ноты фиксировал небрежно, одним порывом, словно голодный пес, терзающий отбивную. Происходящее вокруг его нисколько не волновало.
Джонни присел на стул и закурил.
— Ребята! — позвал он, обращаясь к Милнеру и Орнштейну. — За мной приехали! Все, мне пора! — Только теперь Фонтейн почувствовал, что еле стоит на ногах. Он помахал Гасси и Пинг-Понгу.
— Дружище! — радостно приветствовал его толстяк Джеки. — Выглядишь на миллион долларов, а поешь еще лучше!
Джонни знал, что на самом деле выглядит ужасно.
— Что может быть лучше миллиона долларов?
— Миллион долларов и минет, — предложил Гасси Чичеро, старый приятель Фонтейна.
— Нет! — закричал Джонни. — Если девка узнает, что у тебя есть миллион, то отработает бесплатно!
— Поэтому бесплатные минеты на самом деле стоят миллионов!
Фонтейн рассмеялся.
— Ну, ребята, если я выгляжу на миллион, то с каждого из вас минет!
Пинг-Понг и Чичеро обняли приятеля. Долгое время Джонни считал, что Джеки получил свое прозвище из-за круглых глаз навыкате, пока Фрэнк Фалконе не объяснил, что глаза здесь совершенно ни при чем. Прозвище произошло от имени — Игнасио Пиньятелли. Гасси Чичеро владел модным ночным клубом в Лос-Анджелесе, в котором некогда выступал Фонтейн. Став популярным, певец все реже заглядывал к старому знакомому, но, что бы ни писали газеты, Гасси и Джонни сумели сохранить самые теплые отношения.
— Тебе привет от Фрэнка Фалконе, — сказал Гасси. Чичеро был близок к верхушке лос-анджелесской семьи и каким-то непостижимым образом поддерживал связь с кланами Чикаго.
— Он не приедет на концерт? — не верил своим ушам Джонни.
— У мистера Фалконе появились кое-какие дела, — важно сказал Пинг-Понг. Толстая розовая рука сжимала небольшую сумочку. Джеки считался первым помощником Фалконе, хотя, за что именно он отвечал, Фонтейн не знал. — Он посылает не только привет, но и небольшой подарок.
— Большое спасибо! — поблагодарил Джонни.
— Тебе пришлют точно такую же, — пообещал Пинг-Понг. — Закажу на Сицилии. У меня там есть знакомый. Работает не покладая рук, шьет по десять таких в день. Натуральная кожа, превосходное качество! Куда тебе прислать? В «Замок на песке» или домой?
Наверное, это какая-то шутка, что-то связанное с кожей. Однако Джонни слишком устал и ничего придумать не мог.
— Эта сумка не для меня?
— Говорю же, тебе пришлют точно такую.
— Шутишь?
— Я не предлагаю тебе, а говорю. Понял? — Пинг-Понг передал сумку Джонни. — Эта для Майка Корлеоне, ясно?
Имелось в виду: «Хватит болтать! Ни в коем случае не открывай сумку!»
Сумка была туго набитой и довольно тяжелой. Джонни легонько ее потряс, словно ребенок рождественский подарок, а потом поднес к уху, будто пытаясь услышать, тикает она или нет.
— Чудак-человек! — Пинг-Понг прищурился и в упор посмотрел на Джонни, словно хотел убедиться, что Фонтейн его понял. — Засим спешу откланяться, нужно заняться семейными делами.
— Не беспокойся! — ответил Джонни, думая при этом: «Я что, твой носильщик?» Вслух он больше ничего не сказал, проглотив оскорбление, словно горькую пилюлю.
— Жаль, что нас не будет на концерте, — сказал Пинг-Понг. — Ты поешь как бог!
Милнер продолжал черкать на странице. Один за другим оркестранты выходили из студии. Джонни попрощался и пошел вслед за Гасси и Пинг-Понгом. У черного входа ждал серебристый «Роллс-Ройс».
— Почему не голубой? — вдруг спросил Джонни.
— Кто «голубой»? — нахмурился Пинг-Понг.
— Джонни шутит, он имеет в виду голубой автомобиль.
Пинг-Понг покачал головой, всем своим видом показывая, что шутка не удалась.
— Джонни, я предпочитаю серебристо-серый цвет, — подыграл Фонтейну Гасси.
Через секунду подкатил черный «Линкольн», в который сел недовольный Пинг-Понг.
Машина тронулась, и, увидев в руках Джеки что-то блестящее, Фонтейн бросился было за «Роллс- Ройсом», но тут же споткнулся и упал.
Это был не пистолет. Джонни и сам не понимал, почему ему так показалось.
— Отличная реакция! — похвалил Гасси. — Ты в порядке?
Джонни поднял упавшие на землю ключи от машины Чичеро.
— Нервы уже не те, — смущенно объяснил Фонтейн.
— Можно было просто сказать: «Спасибо, не хочу».
— Спасибо, не хочу?
— «Спасибо, не хочу вести твой дурацкий «Роллс-Ройс».
— Спасибо, не хочу вести твой дурацкий «Роллс-Ройс»! — рявкнул Джонни, швыряя приятелю ключи.
— Видишь, все не так страшно!
— Будем считать, я ничего не слышал! Я устал, разве не понимаешь? — сквозь зубы процедил Фонтейн. Солнце почти село. Джонни уже и не помнил, когда ему в последний раз удалось как следует выспаться.
