— Ну и бизнес у них, не позавидуешь! Как нечто подобное могло прийти в голову, особенно таким тупицам, как Боккикьо?
— Если судьба предрешена, то думать бесполезно, — задумчиво проговорил Майкл. — Приходится следовать зову.
— О чем это ты?
— Если кто из моих знакомых и следовал зову судьбы, то это ты, Пит.
Наморщив лоб, Клеменца попытался обдумать услышанное. Неожиданно он хитро ухмыльнулся.
— Чу! — прокричал он. — Кажется, судьба снова зовет! — Он приложил руку к уху, словно прислушиваясь к доносящемуся издалека сигналу. — Пит! — пропищал толстяк. — Тебе нужно отлить!
Ник Джерачи помнил катастрофу во всех деталях до того момента, когда он, окончательно обессилев, начал тонуть. Наверное, он мог вспомнить, и чьи цепкие пальцы сломал, выбираясь из самолета, да не очень-то хотел.
Ник был без сознания несколько дней, а когда очнулся, то увидел, что находится в лимонного цвета комнатке, такой маленькой, что почти всю ее занимала двуспальная кровать. Нога в гипсе и привязана к закрепленному на потолке блоку. Свет падает в двустворчатые до самого пола окна, за которыми виден балкон. Похоже, он не в больнице, но тогда откуда этот блок? Ник попытался вспомнить, как мог оказаться в столь странном месте.
Большинство докторов — евреи, и пожилой врач со стетоскопом, которого увидел пришедший в сознание Джерачи, обладал настолько колоритной внешностью, что его национальность вопросов не вызывала. Даже в таком состоянии Ник понимал (а впоследствии смог проверить), что, где бы он ни был, своим спасением он обязан крестному, Еврею Винсенту Форленца. Вот так каламбур!
— Эй, он проснулся! — прокричал врач кому-то в соседней комнате. Оттуда послышался скрип стульев и телефонные гудки.
— Кто вы? — чуть слышно спросил Джерачи. — Куда я попал?
— Я никто, — отозвался доктор, — и где нахожусь, не знаю, равно как и вы.
— Как долго я здесь?
Доктор вздохнул и вкратце рассказал Джерачи о его травмах. Ник догадался (и снова правильно), что в этой комнате он находится меньше недели. Сильнее всего болели ребра, но он ломал их несколько раз и знал, что особо волноваться не стоит. То же самое касается носа. Доктор осторожно снял с блока ногу и осмотрел.
— Единственное, что может иметь последствия, — сотрясение мозга. Оно ведь у вас не впервые?
— Я занимался боксом.
— Ясно, — пробормотал эскулап, — и, посмею предположить, не очень успешно.
— Вы видели меня на ринге?
— Я вижу вас первый раз в жизни и хочу предупредить, что голову нужно беречь. Еще одна травма, и станете инвалидом. Или еще хуже — идиотом.
— Отличные новости, док! Значит, я все еще не инвалид и даже не идиот!
— Определенно обещать ничего не могу! — радостно сказал доктор. — Но поправляетесь вы так быстро, что диву даешься!
— Это наследственное! — сообщил Ник. — Катаясь на катере, мой папа чуть не разбился, а через месяц уже играл в боулинг.
— Не говоря уже о том случае, когда в пятницу он получил пулевое ранение, а в понедельник спокойно вел грузовик!
— Откуда вы знаете?
— Ничего я не знаю, — попробовал отбиться доктор, а потом примирительно пожал плечами: — Врачи — люди общительные!
Доктор велел Джерачи как можно меньше шевелиться и исчез.
Внезапно Ник почувствовал, что пахнет пончиками. Пончики из «Прести»! Нет, глупости, разве по запаху можно узнать, из какой кондитерской пончик? Даже если он в Кливленде, то уж точно не в Малой Италии. Но через минуту Ник услышал на лестнице чьи-то шаги. Открылась дверь, и в лимонную комнатку, прихрамывая, вошел Смеющийся Сал Нардуччи с большим пакетом пончиков из «Прести».
— Чувствуешь, как пахнет? — спросил он. — Возьми сразу два!
Джерачи послушался.
Парни из соседней комнаты принесли стул, Нардуччи сел и объяснил все случившееся. Джерачи находился на третьем этаже небольшого дома в Малой Италии, в нескольких кварталах от того места, где родился. О его местонахождении известно только некоторым доверенным лицам дона Форленца. Из больницы его увезли по личному приказу дона, который он отдал, трезво рассудив, что в случившемся станут винить либо крестника, либо его самого.
— Не знаю, стоит ли тебе говорить, но многие считают, что если у друга инфаркт, то необходимо отомстить, пусть даже самому богу.
— Ты ведь был там, Сал. Ты видел, как Фрэнк… как дон Фалконе…
— Удар у тебя получился довольно посредственный!
«Не стоит благодарности!» — подумал Джерачи.
— Нет, я имею в виду боксерский поединок.
— Его боксер выиграл! Если бы Фрэнк не умер, то тот день был бы одним из самых счастливых в его жизни.
— Моя семья… Жена и…
— Шарлотта и девочки в порядке, — перебил Сал. — А что до твоего старика… Ну, ты же знаешь стариков… Он ведь никогда ничего не рассказывает, но нам кажется, все хорошо.
— Они знают, что я в порядке?
— В порядке, — повторил Нардуччи. — Не знаю… А разве ты в порядке, парень?
— Скоро буду, — пообещал Ник. — По авторитетному мнению доктора, я не инвалид и не идиот!
— Идиот не идиот, что они понимают, эти доктора? Послушай, что ты имел в виду, когда говорил о диверсии?
— Я никогда так не говорил!
Нардуччи поморщился:
— По-моему, все же говорил!
— Увы, я ничего подобного не помню!
— Неужели? И по рации не передавал? Диспетчерам кливлендского аэропорта? Припоминаешь?
— Нет, — соврал Джерачи.
— Постарайся вспомнить!
Ник отлично понимал, почему Нардуччи так суетится. Если диверсия все же была, то, значит, ее устроил тот, кто пробрался на остров. Даже если впоследствии выяснится, кто исполнитель и кто заказчик, дон Форленца все равно окажется виноват.
Неужели правда диверсия? Столько всего случилось в последние минуты перед катастрофой! Джерачи казалось, что он помнит все до малейших деталей, однако уяснить, почему случилось непоправимое, это не помогало. То, что он не справился с управлением, маловероятно. Понимая, что самолет вот-вот упадет, он наговорил и наделал немало глупостей. Джерачи действительно кричал, будто произошла диверсия. Диспетчер попросил повторить, а он не послушался, потому что думал о Шарлотте и дочках. На все ушло не больше пары секунд. Хотя, кто знает, может, их и не хватило? Посадочной полосы Ник не видел, и все-таки знал, что берег недалеко. Да, искусственный горизонт не работал, но тому могло быть множество причин. Приборы давали противоречивые показания, вот и пришлось положиться на интуицию. «Полагаться на интуицию ни в коем случае нельзя, — говорил обучавший Ника инструктор, бывший летчик-испытатель. — Доверяйте только реальным фактам». Хороший пилот никогда не спорит с фактами. И Ник боялся, что все произошло именно потому, что фактами он пренебрег.
— С самолетом было что-то не так, — вслух проговорил Джерачи. — Да все произошло слишком быстро…
