— Неплохой вопрос, Лола. Я тоже не знаю, почему должна верить тебе. И зачем мне надо мокнуть вместе с тобой под дождем, пытаясь договориться с особой, покидающей отель, не расплатившись и тем самым привлекающей к себе внимание полиции и крадущей вещь у человека, который только что угостил ее? Ответь мне сперва на этот вопрос?
— Потому что у меня находится нужная тебе вещь, — ответила она.
Мы обменивались яростными взглядами, по нашим лицам текла вода. Мои джинсы уже промокли до самых колен, вода успела пропитать даже туфли.
— Давай войдем, поедим чего-нибудь и продолжим разговор в сухом месте, — предложила я наконец.
— Я не голодна, — ответила она.
— Не надо врать. Я видела, как ты словно голодная девчонка останавливалась возле каждой витрины продовольственного магазина и прикидывала маршрут для бегства, так ведь? Этот ресторан ты выбрала потому, что он находится на углу и имеет заднюю дверь. Ты ведь намеревались поесть здесь и сбежать. Может быть, нырнуть в церковь и спрятаться в исповедальной кабинке?
Отвечать она не стала, однако и в глаза мне не смела смотреть. Внезапно мне стало очень жалко ее.
— Теперь тебе не придется этого делать, я ставлю завтрак.
— Я не нуждаюсь в благотворительности, — фыркнула она. Похоже было, что по лицу ее текли слезы, только я не видела его.
— В следующий раз расплатишься сама, — продолжила я. — А теперь пойдем.
Я взяла ее за руку и ввела в ресторан. Помещение было до невозможности крохотным, владелец казался сущим грубияном, однако здесь было тепло и сухо, блюда оказались великолепными, а домашнее вино отменным. Начали мы с нейтральных тем: погоды, относительных достоинств Кортоны в сравнении с Ареццо, и ее поисков гробницы Ларта Порсены.
— Я благодарна вам за предложение одолжить мне деньги на оплату гостиничного счета, — вдруг сказала она. — Я услышала его, но не стала отвечать. Но я расплачусь с ними. Я подыскала себе временную работу у адвоката. Начинаю со следующей недели, неполный рабочий день, но я отослала в отель все деньги, которые у меня были, и написала, что возвращу недостающие сразу же, как только у меня возникнет такая возможность. Надеюсь, что это уладит недоразумение с полицией. И я заплатила бы ресторану из первой же зарплаты, если бы, конечно, не ваше предложение.
— Предложение остается в силе, Лола, — ответила я, поскольку на моем отощавшем счету в швейцарском банке еще числилось некоторое количество долларов. — Но нам надо поговорить насчет гидрии.
— Только не говорите мне снова, что вы тайно привезли ее в Италию, ладно?
— Увы, это правда. Я обнаружила ее во Франции, — сказала я. Зачем врать? Ей, конечно, незачем знать, что я обнаружила этот сосуд в багажнике собственного автомобиля. Вот в это уже никто не поверит. — Как я говорила, у меня есть клиент — я не вправе назвать его имя — который хочет вернуть этот сосуд в музей, из которого он был украден.
— И откуда же? — спросила она.
— Из Вульчи, — ответила я.
— Похоже на правду, — проговорила она. — Вульчи, или Велс, был центром производства этрусской керамики. Там работали некоторые из величайших этрусских художников, такие как мастер Микали. Кстати, похоже, что ее расписывал мастер Микали или один из его ближайших последователей. Вы это знали?
— Я допускала такую возможность, однако точно установить это может лишь эксперт, — сказала я. В архиве Интерпола было сказано, что сосуд выполнен в школе Микали, но я боялась, что если Лола узнает это, то никогда не возвратит мне гидрию.
— Итак, вы знаете, что именно получили здесь, не так ли? — спросила она. — Ну, или, что получила я… точнее, мы.
— Думаю, что да.
Я решила, что она говорит о Микали. Но это «мы» мне понравилось. Оно намекало на перспективу получить сосуд обратно.
— А известно ли мне имя вашего клиента? Неужели вы действительно не можете назвать его?
— Возможно, — ответила я. — А где находится гидрия?
— В надежном месте, — ответила она. — Но вам придется назвать имя своего клиента.
— Я и в самом деле не могу этого сделать.
— Тогда вы не получите назад свою гидрию.
Это уже прогресс. Во всяком случае, она действительно думает возвратить ее мне.
— Вам придется обещать мне не называть его, — сказала я. Однако другого пути не было, пусть Лейк и требовал соблюдать анонимность.
— Обещаю, — сказала Лола. Я строго поглядела на нее.
— Клянусь своим сердцем и надеждой на вечное упокоение, — добавила она.
— А вы не скрестили за спиной пальцы или не сделали ничего подобного, а?
Скривившись, она положила на стол обе руки и произнесла:
— Обещаю.
— Кроуфорд Лейк, — назвала я имя.
— Тот самый Кроуфорд Лейк? — спросила она.
Я кивнула.
— Bay! И вы с ним встречались?
Я снова кивнула.
— Лично?
— Да, — ответила я.
— И где же?
— В его римских апартаментах. Но зачем вам знать это?
— Не знаю, стоит ли верить вам. Насколько я слышала, его никто не видит.
Где-то в остерии зазвонил сотовый телефон. Мне потребовалось около минуты, чтобы осознать, что телефон этот мой.
— Алло! — проговорила я.
— Что случилось? — спросил Лейк.
— Почему вы ничего мне не сказали? — ответила я.
— Мне говорили, что там были и другие люди. Вы привели их с собой?
— Нет. Но как понимать эти слова:
— Конечно, нет. Я послал одного из своих людей. Вы кому-нибудь говорили о встрече?
— Нет! — ответила я. — А вы?
— Где вы остановились? — спросил он, игнорируя мой вопрос. — Я звонил в ваш отель, и мне сказали, что вы выписались из него. Вам известно, что я должен знать о том, где вы находитесь в любой момент времени. Почему вы не сообщили мне о том, что переехали?
— Я нахожусь примерно в том же районе, — сказала я осторожно, — и к тому же оставила сообщение на телефоне Антонио, предложив ему или вам позвонить мне по сотовому телефону, что вы и делаете.
Он громко вздохнул.
— Кстати, о Леклерке, — проговорила я, ожидая его реакции.
— Каком еще Леклерке? — переспросил он. — О чем вы говорите?
Я промолчала. Ни в газетах, ни на телевидении не прозвучало и слова о теле, обнаруженном возле Танеллы. Мне уже начинало казаться, что я галлюцинировала в том тумане.
— Где вы остановились? — спросил он. — Я вступлю с вами в контакт через какое-то время и назначу время и место свидания.
— Почему бы не договориться прямо сейчас? — спросила я. Человек этот уже начинал раздражать меня.
— Тогда встретимся сегодня. Мне нужна эта ваза, — сказал он.
