если кто-нибудь решит проверить, приняла ли я эти таблетки от болей в животе.
— Чтобы учесть все детали, — сказала она.
А я уплетала принесенный ею завтрак. Я написала ей очень длинную записку про Гордона. Она выглядела потрясенной, пока читала ее. В конце послания я сообщила ей, что снова собираюсь туда сегодня ночью.
— Очень надеюсь, что дождь закончится, — заметила она. — Ради всех.
Виктория и мне написала записку. В ней она сообщила мне, что планирует изобразить истерику вечером и настоять на том, чтобы полицейские отвезли ее в больницу к Габриэле. Мне нужно было быть там около полуночи, если у меня получится.
Мойра свернула одеяло в рулон и положила на мою постель, когда я снова выскользнула через заднюю дверь в темноте. «На случай, если они начнут проверять постели», — нацарапала она. Хорошо, что на этот раз оставила машину в таком месте, что мне не пришлось снова бежать до города или пробираться мимо входа в отель.
Я припарковалась кварталах в двух от больницы. Хорошо, что Виктория предусмотрительно начертила карту ее расположения в записке, потому что я бы ни за что не догадалась, что это низенькое здание, больше похожее на школу или дом престарелых, было больницей. Единственной подсказкой была машина скорой помощи, стоявшая у входа. После выяснения, где полицейские, которые, как я знала, должны были сопровождать Викторию в больницу, — они сидели в своей машине на улице, — я проползла за скорой помощью и проскользнула внутрь.
Виктория ждала меня и быстро затащила за штору, окружавшую кровать Габриэлы. Я рассказала Виктории, что с Гордоном все в порядке, что мне удалось доставить ему еду и воду, и что я сделаю это снова, если потребуется. Она обвила меня руками и крепко сжала. Потом я рассказала ей про его травму, и это обеспокоило ее.
— Мне надо идти, — сказала я. — Не хочу задерживаться дольше, чем это необходимо. Как она? — поинтересовалась я, жестом показывая на Габриэлу.
Это был глупый вопрос. Я не уверена, узнала бы я Габриэлу при других обстоятельствах. Она была почти нереально бледной, повсюду были трубки, а где-то за шторой шумела машина. Думаю, это был аппарат искусственного дыхания.
— Плохо, — печально произнесла она. — Мы все еще ждем результаты анализов. Им пришлось отправить образцы крови аж в Сантьяго! Врачи говорят, что у нее в крови обнаружили следы алкоголя и снотворных таблеток, но этого не достаточно, чтобы такое сделать. Она ведь не пьет. Я не говорю, что она не ходит гулять с друзьями, и возможно, там выпьет немного. Ей нравится танцевать, так что она иногда ходит в клубы. Но никто никогда не видел ее пьяной. И мы понятия не имеем, где она могла достать снотворное. Я не понимаю. В любом случае не важно, сама она с собой такое сотворила или нет, я просто хочу, чтобы она поправилась. Она ведь иногда приходила в себя в первые два дня, но теперь нет. Медсестры советуют разговаривать с ней, говорят, что она может знать, кто здесь. Я надеюсь, что так и есть.
Габриэла выглядела так ужасно, что я едва могла стоять, глядя на нее, но протянула руку и сжала ее ладошку на минуту.
— Она не делала этого с собой, — твердо сказала я. — Что-то тут происходит. Я не знаю, откуда мне это известно. Я просто знаю.
— Мне тоже все время кажется, что тут что-то еще, — кивнула Виктория. — Если алкоголя и таблеток недостаточно, чтобы отправить ее в кому, тогда что это было?
— Берегите Эдит, — произнесла я.
— Обязательно, — ответила она. — Спасибо вам, что помогаете нам.
Я выпустила руку Габриэлы и увидела нечто, что заставило меня остановиться.
— А что это у нее на руке? — спросила я.
— Это татуировка, — пояснила Виктория. — Или, по крайней мере, ее начало. Наверное, она сделала ее как раз перед тем, как все произошло. Врачи сначала подумали, что это могло стать причиной — сепсис, знаете, из-за грязной иглы — но это не так. Это просто татуировка. Можно разглядеть линии, что мастер нарисовал. Это татуировка в виде маленькой птички.
«Как странно», — подумала я, но мне понадобится какое-то время, чтобы выяснить, почему.
Я проскользнула в наш номер, разбудив Мойру.
— Как все прошло? — тихо спросила она.
— Миссия выполнена, — прошептала я в ответ.
— Браво! — обрадовалась она.
— Знаешь что, Мойра? — обратилась я к ней, совершенно забыв от облегчения, что мне не следовало говорить в полный голос в номере. — Теперь, раз мне удалось доставить еду и воду Гордону, я хочу домой. Когда шторм закончится и откроется аэропорт, к нему приедет адвокат, и посольство поможет. Я ни на минуту не сомневалась, что он не убивал Джаспера Робинсона или тем более Дэйва. Но мы больше ничем ему не можем помочь. Теперь он — забота других. Это восхитительное место, этот остров. Древние артефакты не имеют себе равных. Люди тут замечательные. От видов и пейзажей дух захватывает. Ты приезжаешь сюда, видишь относительную бедность этого ландшафта, но потом начинаешь чувствовать его утонченность. Но я уже все это видела. Теперь пора домой.
— Как думаешь, чего будет стоить вытащить нас с этого острова? — задумалась она.
— Может быть, если Гордон сдастся полиции, — предположила я. — Мне противно оттого, что если его обвинят в убийстве, то мы сможем поехать домой, но все к тому и идет.
— Я тоже начинаю так чувствовать, — согласилась она. — Хотя мне бы хотелось повидаться с Рори до этого. Думаю, если Гордону предъявят обвинение, они, по крайней мере, отпустят остальных по домам.
— А дождь все идет, — заметила я. — Надеюсь, они скоро откроют этот аэропорт.
— Ложись спать, — посоветовала она.
Я легла. Мне снился сон, в котором Роб говорил, что я упустила нечто очень очевидное, когда ночную тишину прорезал ужасный вопль.
Глава 8
Этот крик был одним из самых ужасных звуков, что я когда-либо в жизни слышала. Он едва походил на человеческий. Учитывая планировку отеля и никудышную звукоизоляцию, думаю, все постояльцы услышали его.
За первым последовал второй вопль. Вскоре захлопали дверями, и большинство из нас оказались на улице на мокром газоне. По крайней мере, дождь прекратился.
— Неужели еще кого-то убили? — спросила Бренда Баттерз, почти дрожа от страха.
— Может, это какое-то животное? — неуверенно предположил Альберт, одетый в довольно элегантную пижаму в красно-белую полоску.
— Было два крика, — заметил Льюис.
— Второй раз кричала я, — призналась Ивонна. — Я была так напугана этим первым ужасным звуком, что тоже закричала. Извините.
Энрике обнял ее, как бы защищая.
— Кого здесь нет? — спросила Сьюзи. — Это должно означать, кто кричал.
— Кассандры нет, — сообщила Ивонна.
— Может, аку-аку Кассандры задушил ее саму, — саркастически подытожил Льюис.
Однако первый вопль испустил Сет Коннелли. Хотя, как только полицейский и охранник открыли его дверь, Сет спокойно вышел из номера. Его глаза были широко открыты, но он не реагировал.
— Он ходит во сне, он лунатик, — сказала Джудит Худ, врач. — Не трогайте его.
Мы все постарались не мешать ему, а полицейский включил фонарик и стал светить, пока Сет бродил вокруг. Собирался ли он куда-то конкретно пойти, мне это было непонятно. В конце концов, он подошел
