Гриффин рассмеялся:
– Мерри, это несерьезно. Ты предпочтешь трахаться с Паско, а не со мной?
Я посмотрела на Гриффина. Он перестал светиться и выглядел почти обычно. И был зол, так зол, что даже руки у него мелко дрожали, когда он показывал на зеркало.
– Гриффин, лапушка, – сказала я, – есть чертова уйма мужчин, которых я предпочла бы тебе в своей постели.
Королева засмеялась, потянула Паско за руку и усадила его к себе на колени – как Санта Клаус на рождественской распродаже сажает на колени ребенка. Она смотрела на меня, поглаживая сахарную вату волос Паско.
– Ты согласна принять Паско как моего соглядатая?
– Согласна.
У Паско чуть выкатились глаза, будто он ожидал хоть каких-то с моей стороны возражений. Но я сегодня уже не была на них способна.
Андаис погладила Паско по спине.
– Кажется, ты его удивила. Он говорил, что ты никогда не согласишься делить с ним ложе.
Я пожала плечами:
– Это нельзя назвать судьбой, которая хуже смерти.
– Весьма верно, племянница моя. – Наши глаза встретились сквозь отсутствующее зеркало. Она кивнула и подтолкнула мужчину, сидящего у ее ног, заставив встать. Потом шлепнула его по ягодицам, и он вышел из кадра. – Скоро он у тебя будет.
– Отлично, – сказала я. – Теперь, Гриффин, исчезни.
Гриффин замялся, потом вошел в кадр зеркала. Посмотрел на королеву, на меня. Открыл рот, будто хотел что-то сказать, потом закрыл – и это было самое умное, что он мог сделать.
Он поклонился и произнес:
– Повинуюсь, моя королева. – И повернулся ко мне: – Еще увидимся, Мерри.
Я покачала головой:
– Зачем?
– Ты меня когда-то любила, – произнес он почти вопросительно, почти с мольбой.
Я могла бы солгать – на мне не было чар, – но не стала.
– Да, Гриффин, я любила тебя когда-то.
Он посмотрел на меня, перевел глаза на кровать с ее шведским столом мужчин.
– Мне очень жаль, Мерри, что так вышло.
Слова прозвучали искренне.
– Жаль, что ты потерял меня, жаль, что убил мою любовь к тебе, или жаль, что больше меня не трахнешь?
– Все вместе, – ответил он. – Все вместе.
– Умный мальчик. А теперь уходи, – сказала я.
Что-то мелькнуло на его лице, похожее на страдание, и я впервые подумала, что, может быть – только может быть, – он понял, что поступил неправильно.
Он открыл дверь, шагнул наружу, и когда дверь за ним закрылась, я поняла, что он ушел. Не просто ушел в том смысле, что его не будет рядом. Он перестал быть для меня моим милым, перестал отличаться от других.
Я вздохнула и снова привалилась к стенке. Китто подвинулся ближе, подсунул под меня босую ногу. Я подумала, будет ли, черт побери, мне этой ночью хоть минутка побыть одной.
Я снова посмотрела в зеркало:
– Ты же знала, что я не приму Гриффина как твоего соглядатая, не приму, если это значит иметь с ним секс.
Она кивнула:
– Мне нужно было знать твои истинные чувства к нему, Мередит. Нужно было проверить окончательно, не влюблена ли ты все еще в него.
– Зачем? – спросила я.
– Потому что любовь может помешать вожделению. Теперь я знаю, что ты изгнала его из своего сердца. И я этим довольна.
– Я просто без ума от радости, что ты довольна.
– Осторожнее, Мередит. Мне не нравится язвительность в мой адрес.
– А мне не нравится, когда мне вырезают сердце ради развлечения.
Я еще не успела это сказать, когда поняла, что говорить не надо было.
Ее глаза сузились.
