Очевидно, у меня не был особенно потрясенный вид, потому что он снял галстук, бросил его на кровать, и взялся за пуговицы рубашки. Это меня удивило. Помешанные на доминантности обычно хотят, чтобы жертва разделась первой. Он уже снял пиджак и рубашку и взялся за ремень, когда я сообразила, что делать. Хорошо бы несколько замедлить темп.
Я села, тронула его за руки:
– Не торопись. Дай мне насладиться процессом обнажения. А то ты мчишься, будто у тебя сегодня еще одно свидание.
Я подержала его за руки, погладила, подняла ладони к его голым плечам. Я сосредоточилась на ощущении волосков на его предплечьях, как они скользят под моим прикосновением. Если я сфокусируюсь только на физических ощущениях, то смогу заставить собственные глаза солгать, выразить неподдельный интерес. Тут главное – не думать о том, кого я касаюсь.
– Сегодня нет никого, кроме тебя, Мерри. – Он поднял меня на колени, погладил мне волосы, пропуская их сквозь пальцы, взял мое лицо в свои большие ладони. – И никого не будет ни для одного из нас после этой ночи, Мерри.
Мне это не слишком понравилось, но сейчас он впервые произнес что-то такое, что можно назвать не совсем нормальным, так что я делаю все правильно.
– Ты о чем, Алистер? Мы собираемся рвануть в Вегас?
Он улыбнулся, все еще держа мое лицо в ладонях, глядя в глаза, будто стараясь запомнить их.
– Брак – всего лишь церемония; а сегодня я тебе покажу, что это значит – быть по-настоящему одной у мужчины.
Я приподняла брови, не успев подумать. Зная, что на моем лице эта мысль уже выразилась, я сказала:
– Ну и ну! Ты о себе очень высокого мнения.
– Обоснованно, Мерри.
Он поцеловал меня нежно, потом мимо меня продвинулся к спинке кровати. Нажал – и распахнулась дверца. Потайной ящичек – как изысканно! Алистер повернулся ко мне, держа в руках флакончик. Стеклянный флакончик с изгибами и завитушками, в которых полагается хранить дорогие духи, хотя никто этого не делает.
– Сними платье, – сказал он.
– Зачем?
– Это массажное масло.
Он протянул мне бутылочку, чтобы я увидела густое масло в рубиновом стекле.
Я улыбнулась, постаравшись вложить в эту улыбку все, что ему хотелось: секс, поддразнивание, чуть- чуть цинизма.
– Сначала штаны.
Он улыбнулся широко, с удовольствием:
– Кажется, кто-то просил не торопиться?
– Если мы раздеваемся, то ты первый.
Он повернулся поставить бутылочку обратно в ящичек.
– Я ее подержу, – предложила я.
Он остановился, повернулся ко мне, и в глазах его горел жар почти ощутимый.
– Только если пару капель мазнешь себе на грудь, пока я раздеваюсь.
– А платье не измажу?
Он будто всерьез задумался:
– Не уверен, но если что, я тебе куплю новое.
– Мужчины всегда в такой момент готовы обещать луну с неба.
– Я хочу видеть, как течет масло по этой белейшей коже. Пусть они для меня заблестят.
Он дал мне флакончик, сложил на нем мои пальцы. И снова поцеловал меня, трогая слегка языком, чуть раздвигая губы, чтобы поцелуй мог перейти в страстный, – и медленно отодвинулся.
– Пожалуйста, Мерри, прошу тебя.
Он еще отодвинулся, недалеко, снова взялся за ремень. Медленно вытащил кожаный язычок из позолоченной пряжки, не спуская с меня глаз. Я улыбнулась, потому что он делал то, что я просила, – раздевался первый, медленно.
Раз так, то и я могу сделать, что он просит. Открытый сверху лифчик оставлял достаточную часть грудей обнаженной, чтобы мне не вытаскивать их из платья. Я вынула пробку из флакона – с длинным стеклянным стерженьком, которым мазать кожу. Масло пахло корицей и ванилью. Что-то знакомое было в этом запахе, но трудно было его узнать. И масло было почти прозрачное.
– Разве его не надо сперва согреть? – спросила я.
– Оно реагирует на тепло тела. – Вытащив ремень из последней петли, он бросил его между нами на кровать. – Твоя очередь.
Я вытащила пробку из флакона. Масло тянулось за ней тяжелой нитью. Кончиком стеклянного стержня
