— Не понимаю вас.
— Просто отойдите к дороге, где вы отвечали на вопросы.
— Не понимаю, что это покажет.
— Покажет разницу между тем, кто вы, и кто он.
Герман посмотрел на меня, хмурясь, потом встал и зашагал к дороге, прочь от могилы. На полпути он замялся, пошёл медленнее, остановился.
— Кажется, я не в состоянии двинуться вперёд. Не знаю, почему. Просто не могу шагнуть. — Он повернулся ко мне: — В чем дело? Почему я не могу подойти туда, где только что стоял?
— Реквием, выйди из круга.
Он посмотрел на меня, потом зашагал мимо зомби. На миг он остановился, и я испугалась, что слишком хороший круг поставила — но он ведь должен лишь удерживать внутри зомби и снаружи — прочих созданий. На вампира он не должен действовать. Реквием протолкнулся насквозь, круг вспыхнул. Он опознал в Реквиеме нежить, но не ту, что привязана к этой могиле. А я поняла, что чуть-чуть подкрутить — и я могу поставить такой же круг, чтобы привязать вампира к его могиле, гробу или комнате. Не насовсем, но на время. Это я запомнила. Такая мера была бы отчаянной, но мне приходилось попадать в отчаянные ситуации.
Герман толкнулся в круг, точнее, попытался преодолеть собственное нежелание его пересекать. Реквием беспрепятственно вошёл обратно и снова вышел, потом снова вошёл.
— Хватит, — сказала я. — Кажется, все ясно.
— Почему я не могу там пройти, а он может?
— Потому что это ваша могила, мистер Герман. Ваше тело знает эту землю, а она знает вас. И она держит вас, когда я ей велю. А теперь — вернитесь и встаньте на своей могиле, как хороший послушный зомби.
— Я не зомби!
— Встаньте на могилу, я сказала.
Он шагнул ко мне, потом остановился, сопротивляясь моей воле. Он боролся с собственным телом, как боролся с ним, чтобы выйти из круга, только теперь — чтобы не идти ко мне. Никогда я не видела, чтобы кто-нибудь из них сопротивлялся моей воле, когда я даю прямой приказ, особенно из тех, кто отведал моей крови. А сейчас на моих глазах это отлично сделанное тело, такая живая личность, не хотела подходить ближе.
В следующую команду я вложила силу:
— Эдвин Алонсо Герман, подойди и встань на могилу свою.
Он направился ко мне, дёргаясь, как неотлаженный робот. Сейчас он не мог не идти, но он сопротивлялся. А на это ему не полагалось быть способным. Даже когда он встал на могиле, лицом к нам, тело его дёргалось и корчилось, потому что он все ещё сопротивлялся моей власти.
Открыв банку с солью, я протянула её Реквиему:
— Подержи, будь добр.
Грэхем подал мне мачете, и вдруг у зомби глаза полезли на лоб.
— Что вы собираетесь делать с этим большим ножом?
Голос его звучал неуверенно, но без страха. Этот парень был сделан из теста покруче.
— Он не для вас.
Я уже закатала рукав куртки выше запястья и стала подносить к руке мачете, как вдруг ладонь Реквиема легла на руку, держащую нож.
— Что ты делаешь? — спросил он.
— Мне нужна кровь, чтобы привязать его к могиле. И лучше сделать новую ранку, чем открывать старую.
Он не убрал руку.
— Тебе больше не стоит давать сегодня кровь, Анита.
— Мне нужна кровь, чтобы это закончить.
— Это обязательно должна быть твоя кровь? — спросил он.
— Обычно это бывает кровь животного, но я не собираюсь убивать птицу, чтобы только уложить зомби. Пока что эти куры остались в живых. Я пролью чуть больше крови, и они могут эту ночь пережить.
— Моя кровь подойдёт? — спросил он.
Я посмотрела на него сердито:
— Ты не дашь мне этого сделать без спора, Реквием?
— Не дам, — подтвердил он.
Я вздохнула и расслабила мышцы руки, чтобы её не свело. Он продолжал держать мою руку с мачете.
— Я как-то использовала кровь вампира, случайно, но вышло довольно… необычно. А необычного с меня на сегодня хватит.
Он показал на Грэхема:
— А его кровь?
— Моя что? — переспросил Грэхем.
— Твоя кровь, — повторил Реквием, будто это самая обычная вещь.
— Много крови? — спросил Грэхем таким тоном, будто этот вопрос задавался не в первый раз.
— Чтобы смазать или сбрызнуть лицо, только и всего.
— Окей, — сказал Грэхем. — Я тоже согласен, что тебе терять кровь не стоит. Если моя подойдёт, то окей. Где будешь резать?
— Чуть выше запястья — меньше риска вызвать слишком сильное кровотечение. Хотя вблизи запястья рана болит сильнее, потому что каждое движение сказывается.
Он сбросил куртку прямо на землю.
Я посмотрела в его лицо, поискала в выражении глаз намёк на то, что его используют или принуждают. Не увидела. Действительно, он был согласен.
— Я вижу, как ты смотришь, — сказал он. — Нет, действительно, все окей. Не думай, что я не даю кровь регулярно.
— У тебя руки и шея чистые, — ответила я, — укусов нет.
— Есть и другие места, откуда можно давать кровь, Анита, и ты это знаешь.
Я покраснела, что было нехорошо, учитывая, как мало у меня оставалось крови. Да, есть другие места, в основном интимные.
— Ты чей-то pomme de sang?
— Пока нет.
— Что значит «пока»?
— Значит, что некоторые из моих собратьев не сразу решились предать себя одному волку, когда твой Ульфрик внезапно решил поделиться такой милостью, — сказал Реквием.
— Он обратился к добровольцам, — сказала я.
— Ну, я вполне доброволец, — ответил Грэхем. — Я только не люблю афишировать этот факт. Кроме того, — он положил руки на бедра, — это потрясающий кайф, — он погладил руками джинсы, — когда они, — руки дошли до паха с обеих сторон, — кормятся, — большие и указательные пальцы образовали рамку вокруг выпуклости штанов, — отсюда.
Я все время следила за его руками, как загипнотизированная. Наверное, я просто устала.
Моргнув, я попыталась сосредоточиться на том, что надо сделать. Мне не станет по-настоящему лучше, пока я не покормлюсь, но кормиться от кого-либо из присутствующих я не собиралась. Натэниел ждёт в клубе, и Жан-Клод тоже. У меня есть желающие, и теперь, когда я могу сдерживать ardeur, пока сама не решу его удовлетворить, я не завишу от милости посторонних.
— Отлично, протяни руку. Рекомендую не ведущую.
Мачете было у меня в руке. Мне приходилось делать небольшие порезы на руках других аниматоров, чтобы вместе поднять зомби побольше или постарше. Сжав рукоять, я протянула вторую руку за его рукой. Он попытался протянуть мне ладонь, и пришлось сказать ему:
— Нет, мне надо держать тебя за запястье, чтобы зафиксировать.
