я могу доложить о вашем желании на самый верх. И что вы на меня с таким удивлением смотрите – я в чем-то не оправдала ваших ожиданий? Тогда уж объясните, в чем именно. Я должна была сделать круглые глаза и пролепетать «да что же это вы говорите, я не такая» или с воплем «ах, как давно мы все ждали этого момента» броситься вам на шею?
– Нет, – рассмеялся Саша, – это я просто немножко растерялся. Конечно, доложите, буду вам очень благодарен.
Марина сняла трубку своего телефона и что-то скороговоркой туда произнесла – кажется, просто набор цифр.
– Все, – пояснила она, – я думаю, что в ближайшее время с вами свяжутся.
До обеда Саша просидел в своей каморке как на иголках, но им никто не интересовался, даже вызовов не было. Однако когда он уже собирался пойти в столовую для персонала, раздался звонок от диспетчера:
– Господин Кобзев, зайдите, пожалуйста, в триста десятый люкс, там у гостя что-то с магнитофоном.
Интересно, подумал Саша, это действительно простой вызов или неведомое высокое начальство уже прореагировало? И, зайдя в гостиную, куда его проводил тут же исчезнувший коридорный, понял – да. Ибо там действительно стоял магнитофон, но не здешний похожий на «Тембр» уродец, а настоящий «Акай», точно такой же, как тот, который Саша начал ремонтировать незадолго до своей телепортации. А присмотревшись, Кобзев понял, что это просто тот же самый. Только он уже был собран, отремонтирован и негромко играл что-то из «Пинк Флойд».
– Ну, молодой человек, давайте познакомимся, кажется, уже пора, – с этими словами в гостиную вошел вроде бы смутно знакомый Саше господин лет пятидесяти на вид. – Меня зовут Георгий Андреевич Найденов, а ваше имя мне, как вы уже наверняка догадались, давно известно.
Саша в некотором обалдении пригляделся к гостю. Точно, канцлер, только не в черном мундире под Штирлица, а в джинсах и водолазке, и очки не зеркальные. Зато кот имелся и здесь. Правда, не рыжий великан, как на журнальной фотографии, а весьма мелкий, неопределенного цвета, почти без шерсти и с огромными для такого маленького существа ушами. В данный момент он путался под ногами у канцлера, время от времени недовольно взмякивая.
– Садитесь, что ли, – предложил Найденов, – вам скоро принесут обед, а я только что из-за стола, так что обойдусь чаем.
С этими словами он первым сел за стол, и мелкий кошак тут же запрыгнул ему на колени.
– Это что же, я настолько важная фигура, что ради меня из Питера сюда прилетает второе лицо в государстве? – поинтересовался лаборант, осторожно присаживаясь на край стула.
Кот на коленях у Найденова возмущенно мяукнул.
– Молодой человек, от мании величия очень хорошо помогает слабительное в лошадиных дозах, – усмехнулся канцлер. – Могу распорядиться, принесут вместе с обедом. Вам его в первое, второе или десерт? А насчет меня – просто я в этом году из-за вас не смог толком отгулять свой отпуск на даче. Ну и на выходные вырвался к семье, у меня тут в Нескучном саду дом, и жена с детьми сейчас там. Ехать здесь всего ничего, так что, услышав про ваше желание пообщаться с кем-нибудь из начальства, я и двинул сюда. Тем более, мне супруга все уши прожужжала о том, что раз уж я на отдыхе, то должен свято блюсти послеобеденный сон. Вот я и сбежал. И давайте начнем нашу беседу несколько необычно. Сейчас я расскажу вам, что случилось в вашем мире за двадцать лет, прошедших там с исчезновения подвала с установкой. Итак…
Глава 5
Надо сказать, что лаборант все же смог меня удивить. Услышав мое вступление, он предложил:
– А не сделать ли нам наоборот? То есть сначала я изложу вам, как мне представляется дальнейшее развитее событий. Вы-то это уже знаете, а я пока нет, и мне просто интересно, насколько и в какую сторону я заврусь в своих прогнозах.
Рекс повернулся ко мне и торжествующе фыркнул – мол, а я тебе о чем сразу промяукал? Нормальный парень!
Александр тем временем начал:
– Значит, на момент нашего отбытия обстановка в стране представлялось мне такой. Народ в большинстве своем просто ждал перемен, считая, что они всяко будут к лучшему, ибо хуже, чем сейчас, жить все равно нельзя. Но, по-моему, тут он проявлял неумеренный пессимизм и неверие в возможности человеческого разума. Можно жить хуже, еще как можно! И в самое ближайшее время ему предстояло в этом убедиться.
Тут моему гостю принесли обед, но он решил не отвлекаться и продолжил:
– Поначалу партноменклатура просто брала все, что плохо лежит, и загоняла за рубеж. Но хоть в Союзе плохо лежащее имелось в неимоверных количествах, оно должно было скоро кончиться, потому как желающих тоже хватало и, главное, их число постоянно росло. В конце концов те, кому элементарно не хватило, при поддержке незначительной части упертых идейных коммунистов могли попробовать устроить реставрацию. Если такая попытка и была, то она скорее всего кончилась неудачей, ибо в подковерных играх эта группа наверняка была слабее перестройщиков, а народной поддержки у нее быть не могло. Потому как никакой идеологии, кроме возврата в самый застой развитого социализма, никто придумать не удосужился. Наконец, это противоречило интересам номенклатуры национальных республик, которая тоже хотела свой кусок пирога.
– Да, – с интересом глядя на лаборанта, подтвердил я. – Такая попытка была, и кончилась она именно провалом, после которого Союз развалился на пятнадцать республик. А что, по-вашему, было дальше?
– Украв и загнав все, что плохо лежало, перестройщики обязаны были задуматься и том, как прибрать к рукам все остальное. Значит, должны быть сняты все ограничения на частную собственность, потому как они мешали дальнейшему растаскиванию страны. Например, лучшую часть оборудования с завода можно оприходовать и в рамках кооператива, но ведь сам-то завод останется! Ну, а дальше должна была дойти очередь и до природных ресурсов. А чтобы народ со своими накопленными за жизнь деньгами не путался под ногами у серьезных людей, эти деньги следовало обесценить. Реформу какую-нибудь провести, или, еще лучше, сразу поднять все зарплаты раз в пятьдесят, а вслед за этим цены – в сто. И выдать каждому бесплатно по две бутылки водки, во избежание проявлений недовольства.
– Правильно, – согласился я, – все почти так и было. Только сначала подняли не зарплаты, а цены, и не в сто раз, а в тысячу с лишним. Потом помаленьку начали подтягивать и зарплаты, но с куда меньшим энтузиазмом. И по две бутылки выдали не просто так, а обозвав этот процесс ваучеризацией и даже наспех сочинив теорию, что это есть путь к невиданному доселе процветанию.
– Выходит, что я малость преуменьшил размах, наглость и жадность реформаторов, но на выводах и дальнейших прогнозах это все равно не отразится. Итак, деньги обесценены. Значит, теперь можно разрешать выкупать предприятия по балансовой стоимости в рублях, которая наверняка осталась строго неизменной с застойных времен.
– А вот здесь вы немножко недооценили потенциал реформаторов. Несмотря на то, что в обесценившихся рублях балансовая стоимость предприятий представляла собой смехотворно малые суммы, их и то всякими махинациями уменьшали в разы, а то и в десятки раз. Но, разумеется, все хоть сколько- нибудь ценное доставалось нужным людям, несмотря на периодически устраиваемые комедии с якобы конкурсами.
– Это понятно, – хмыкнул Саша. – Но теперь я подобрался к развилке. Дальнейшее развитие страны могло идти по двум путям, и у меня просто нет информации, чтобы выбрать из них реальный. Итак, первый путь. Продолжение той же политики – все продать и сдернуть на Запад. Ее логическим завершением должна была стать продажа самой страны, причем лучше по частям. Но тут есть одна тонкость – на том самом Западе наши скоробогачи в элиту бы все рано не попали – кому они там нужны? Высший слой
