— А такое чувство, что дольше.
Она улыбнулась:
— Это понятно. Я думаю, сейчас, когда мы заставили его тело дышать, он поправится, но если бы не смогли поддержать сердце и легкие…
— Ты встревожена.
— У него остановилось сердце, Анита. Если бы он был человеком, я бы тревожилась насчет повреждений мозга от гипоксии.
— Но он не человек.
— Не человек, но очень серьезно ранен. Должен выздороветь полностью, но, честно говоря, никогда не видела, чтобы ликантроп оправился от таких тяжелых ранений. Сердце пробито серебряной пулей — это рана смертельная.
— Но он же не умер?
— Нет.
Я посмотрела на нее внимательно:
— Ладно, ты все равно не умеешь делать непроницаемую физиономию врача.
— У Жан-Клода что-то вроде комы. Ашер мне говорит, что это такой вид гибернации, когда он приходит в себя, но, честно говоря, в медицине вампиров разобраться трудно. Они же уже мертвые, так какое же может быть нарушение здоровья? Мы его подцепили к энцефалографу; там видно, что он еще с нами.
— А если бы энцефалографа не было?
— Мы бы решили, что он мертв.
— Мы же не мертвы?
Она улыбнулась:
— Нет, вы — нет. Натэниел ест за пятерых и все равно два фунта потерял меньше чем за сутки. Дамиан выпил крови больше, чем может поместиться в одном вампире и продолжает пить. Ашер говорит, что это они для вас горючим заправляются.
Я кивнула, вспомнив слова Белль.
— Он прав.
Я подумала, не найти ли мне мысленно Натэниела и Дамиана, проверить, как там они. Но боялась сбить равновесие, то ли прервать поток энергии, которая нас питает, то ли высосать слишком много. Сейчас как-то все получалось, и очень хорошо, пусть так и будет. Белль сказала, что я научилась это делать у Жан-Клода, но она ошиблась. Я думаю, это сделал для нас сам Жан-Клод до того, как потерять сознание, потому что я понятия не имела, как он все это организовал. И я очень тщательно сейчас следила, чтобы не сделать щиты между собой и ребятами ни сильнее, ни слабее. Поддерживать как есть. То, что работает, не ремонтируй.
— Вампиры беспокоятся, что если младшие вампиры заснут дневным сном, то могут не пробудиться — Жан-Клод так сильно ранен, что у него энергии может не хватить.
Я кивнула, проглотила слюну — глотать было больно, но не в моем горле, хотя чувствовала я своим. Как будто что-то мешало, большое и твердое, пластик какой-то.
— Ричард достаточно пришел в себя, чтобы ощутить интубацию — потому что я ее чувствую.
— Не знаю даже, хорошие это новости или плохие, Анита. Еще не скоро его организм сможет обходиться без аппаратов.
— Нужно, чтобы Жан-Клод очнулся до рассвета, настолько очнулся, чтобы не высосал меньших вампиров до смерти, — сказала я.
Она посмотрела на меня очень серьезно:
— Вот это и обсуждают вампиры.
Я ощущала присутствие вампиров за дверью, слышала спорящие мужские голоса.
— Скажи охранникам, пусть пропустят Ашера и тех, кто с ним.
Она посмотрела на меня вопросительно, но направилась к двери. А когда я увидела, кто в эту дверь вошел первым, я улыбнулась и как-то почувствовала, что все образуется. Все будет в порядке, потому что Эдуард с нами.
25
Он улыбался мне, покачивая головой, стоял, глядя на меня сверху вниз. Очень приятный на вид, продукт нескольких поколений выведения чистой породы БАСП: светлые волосы, голубые глаза, ростом чуть ниже пяти футов восьми дюймов, но вписывающийся практически в любой интерьер. Тут лоск очарования стал таять как по волшебству, и в этих синих глазах тепло сменилось холодом зимнего неба — истинной сутью Эдуарда. Цвет глаз не переменился, но полностью переменился взгляд. Спокойное лицо ничего не выражало. Если бы я не видала вампиров, то сказала бы, что Эдуард лучше всех моих знакомых умеет делать непроницаемое лицо.
Когда-то появление Эдуарда возле моей кровати означало бы, что он явился меня убить. Сейчас оно значило, что я спасена. Все мы спасены — насколько это возможно. Насчет метафизических сил Эдуард не очень, но против оружия и боевых навыков Арлекина он отлично справится. Магия — это моя епархия, а в вооруженной битве лучше Эдуарда никого нет.
— Привет, — сказала я все еще пересохшим горлом.
У него дернулись губы:
— Не могла еще несколько часов остаться живой?
И в его голосе еще слышались интонации легкой улыбки вначале, а в конце — совершенно пустой голос, без малейшего акцента, без малейшего намека, откуда он родом.
— Я живая.
— Тебя пришлось дважды запускать, Анита.
Державшаяся незаметно Лилиан тут же оказалась рядом:
— Буду вам очень благодарна, если вы не станете пугать моих пациентов.
— Она предпочитает правду, — ответил он, даже не глянув на нее.
— Он прав, док, — сказала я.
Она вздохнула.
— Ладно, но давайте тогда говорить правду постепенно. Весь день она в основном была мертва.
Я только через секунду поняла, что доктор Лилиан пошутила. Эдуард глянул на нее и повернулся ко мне:
— Если верить вампирам, на постепенность у нас нет времени.
— Ты мне расскажи, что тут творится.
— Многое. Если я начну все рассказывать, наступит рассвет, и твои любимые вампирчики помрут навеки.
— Тогда расскажи самое необходимое.
— Жан-Клод затратил кучу энергии, чтобы пробудить всех вампиров города до того, как отключился сам.
— Я при этом была.
— Не перебивай, — сказал он слишком серьезно, и мне это не очень понравилось. — Вампиры и оборотни составили план, чтобы выделить тебе как можно больше энергии как можно быстрее. Энергии, чтобы ты влила ее в Ричарда и Жан-Клода.
— Почему ты говоришь это мне? Почему не Ашеру, не…
— Перебила, — сказал он.
Глаза его были холодны, лицо серьезно.
— Прости, — извинилась я.
Лилиан издала звук, на который повернулись мы оба.
— Вы сказали, что от вас она новости воспримет лучше, а я не поверила. Теперь верю.
