как пограничники волокут лающих морков. Откопав нужный фолиант и сунув его подмышку, он подошел к Магистру гномов.
- Вот, ваша милость, словарь 'черного языка', составленный еще в незапамятные времена. Да только, сдается мне, морки не станут отвечать гному. Лучше поручить это какому-нибудь невысоклику потолковее или человеку, на худой конец.
Не долго думая, главным переводчиком определили Пью Клюкла. Архивариусу дали книгу и два часа времени. Чтобы приободрить несчастного Клюкла, Рыжий Эрл пообещал ему хорошее угощение.
Через пару часов трясущийся от страха архивариус подошел к связанным моркам. Те с интересом уставились на него - очки на сизом носу произвели на них неизгладимое впечатление.
- Ы юрга морка? (Куда вы идете?) - собравшись с духом, выпалил Пью Клюкл.
- Ыква мызга дора. Сал кымына - сал дыха! (Вода пожрала землю. Нет твердой почвы - нет мяса!) - прорычал морк покрупнее.
- Морка муй? (Вас много?) - продолжал архивариус, тыча пальцем в книгу.
Пленные переглянулись: этот 'сыжула' (шаман) - не 'казда' (гном), а его 'кытаба' (книга) знает их 'ламбу' (язык).
- Сал аварга, морка тара муй сырда! (Не сомневайся, у морков мечей без счета!) - опять ответил большой, а тот, что поменьше, выжидательно осклабился.
После этих слов 'шаман', чтобы не потерять душевное равновесие, хлебнул из потайной фляги. Надо сказать, что с обязанностями переводчика 'заправившийся' Пью Клюкл справлялся гораздо уверенней.
- О! Дурмана! - глаза морков алчно загорелись. - Тарсыжула! (Великий шаман!) - и они почтительно закивали.
Польщенный возведением его в такой высокий ранг и уже немного расслабившийся, архивариус поднес флягу обоим. Морки жадно глотали и урчали от удовольствия.
В момент захмелевшие, они захрипели какую-то жуткую песню на неподдающийся описанию мотив. Потом страшилища принялись славить своего верховного вождя. Как понял Клюкл, морочьего 'таргота' (хана) звали Мохрок, а Орда движется на юг.
Старому Брю уже в третий раз приходилось перенатягивать трос своего парома. Он и несколько добровольцев круглые сутки трудились на Дидуинской переправе. Вода прибывала, и каждый раз приходилось преодолевать все больший отрезок пути. К тому же ветер и волнение создавали дополнительную нагрузку и ворот парома крутили вчетвером.
С прошлого дня поток беженцев стал постепенно таять. В основном это были лесорубы и фермеры с восточных земель, не пожелавшие уходить в горы. Невысоклики все уже переправились. Приходившие с востока говорили, что суши там почти не осталось и скоро все пространство превратится в одно большое болото.
Начинало темнеть. Брю прикорнул в будке на пароме, ожидая, пока соберется очередная партия. По его расчетам, можно было вздремнуть с полчасика. Но не успел пожилой невысоклик и глаз сомкнуть, как его прибежали тормошить.
- Кого еще принесло, морских блох ему рундук? - грозно вскричал паромщик, высунув нос на палубу. - Что еще за черт знает что?!
Доброволец-невысоклик виновато потупился и, пожимая плечами, кивнул куда-то в сторону. Из-за завесы стоящей в воздухе водяной хмари выступило пятеро фигур в островерхих капюшонах, вооруженных алебардами. За ними появились еще двое, поддерживающие третьего, еле волочащего ноги. Затем появился последний, подпоясанный мечом знатный гном.
- Охрана Магистра Будинрева, - хрипло сказал он. - Поехали!
Старый Брю узнал посланника Грейзмогла.
- Едят меня рыбы, если ваших не было больше!
Теперь он увидел, что почти все алебардщики изранены и им нужен лекарь.
- Эй, Болто, бери шлюпку и чеши к Четырбоку! Да скажи, пусть поторопится, пеликаний сын! Видишь - раненые на борту.
Обступившие гномов добровольцы сразу полезли с вопросами. На все их 'кто?', 'чего?', 'почему?' и 'как?', Грейзмогл после долгих колебаний ответил:
- Морки.
Невысоклики в ужасе онемели.
- А ну, кр-р-ути, грызани вас сом! - Напустился Брю на помощников, и паром тронулся к правому берегу.
Глава 3. Большое Приключение начинается
То, что происходило вне стен его дома, пугало Олли все больше. Наполовину затонувший Хойбилон напоминал тылы отступающей армии. Мимо окон пробирались повозки, груженные скарбом обывателей, по уши в грязи сновали вооруженные гномы, проходили, просясь на постой, люди с затопленных равнин Северо-запада.
И надо всем этим полыхали яркие грозовые вспышки. Казалось, высунь нос в форточку - и получишь по нему молнией. Тучи висели такие плотные и черные, что даже когда наступал полдень, приходилось брать с собой лампу, чтобы не оступиться во дворе. А дождь все лил и лил.
Грязные щупальца Дидуина с треском таскали по нижним улицам обломки изгородей и брошенную утварь. Кое-где на волнах покачивались сорванные крыши с орущими котами и нахохлившейся домашней птицей. Причем, кому в данном случае повезло больше, неизвестно.
Домик, в котором жил Олли, находился хоть и не на самом высоком месте, но погружаться пока не собирался. И в нем было, по крайней мере, сухо. На веранде вовсю развешивало вещи семейство кузнеца - человека с Восточного тракта, а в дальней комнате храпела парочка гномов из свиты Магистра Будинрева.
Темнело. Репейник только что ушлепал в очередной рейд за провиантом и пожитками к своей тетке Зузиле, в доме которой он обитал на чердаке. Олли укладывал поклажу для ослика, купленного накануне у дальнего родственника за символическую плату. Ослик был помещен в сарайчик и сопровождал каждый очередной удар грома испуганным ревом.
После долгих раздумий друзья решили идти вместе с родом Виндибуров и другими невысокликами на юго-запад, мимо Столбовых холмов, в долину Черед-Бегаса. Эта местность издревле носила имя Желанного приюта.
На восточных склонах Черед-Бегаса, стоящего на пути у морских ветров, жили в основном люди - пастухи. Горцы слыли народом гостеприимным, хотя и не очень общительным. Переселенцы рассчитывали найти здесь убежище, провиант и земли, пригодные для возделывания.
Но для Олли и Пита в этом состояла лишь часть секретного плана.
Никогда еще Олли не покидал собственный дом больше, чем на неделю. Даже раньше, уходя в походы по окрестностям на пару дней, он испытывал угрызения совести.
На свете не было другого такого места, где можно чувствовать себя так спокойно и уютно. Дом защищал, успокаивал, дом лечил. Он надежно укрывал ранимую душу хозяина плотными занавесками на окнах, давая ей микстуру умиротворения и равновесия. Только в этом ограниченном пространстве не существовало одиночества. Только эти небольшие оконца могли светиться в ночи так тепло и заманчиво. Это был настоящий друг.
Олли казалось, что он привязан к старому дому больше, чем черепаха к собственному панцирю. И вот теперь они расставались. Оглянувшись еще раз, невысоклик растерянно махнул рукой и, взяв за повод ослика, зашагал вслед за Питом, догоняя растянувшийся на несколько миль караван переселенцев.
Через полдня пути дорога, или то, что от нее теперь осталось, пошла немного вверх. Миновав западные пределы Расшира, скитальцы решили разбить временный лагерь и остановиться на ночлег. Пестрый табор, состоящий в основном из невысокликов во главе с Годо Виндибуром, небольшого количества людей, а также множества вьючных и прочих домашних животных, поспешил укрыться в
