Он обернулся:
- Мой кузен Торн порезал меня на тренировке.
- Вы на тренировке пользуетесь настоящими серебряными клинками? - удивилась я.
- Если не использовать серебро, тогда не узнаешь свою реакцию на раны. Боль - всего лишь теория, пока тебя не ранят по-настоящему. Нужно знать, как отреагируешь на самом деле.
Я задумчиво посмотрела ему в лицо, пытаясь увидеть то, что скрывалось за этой красотой и страстным желанием.
Мика пояснил:
- Торн - один из вертигров, которых мы не взяли на встречу с тобой.
Я посмотрела на него:
- А что не так с этим кузеном Торном?
- Он пытался показать характер и обращаться со мной, как с коротышкой.
- Да, такие вещи не украшают его в моих глазах.
- Я сказал Джейку, что Торн может остаться, только если не будет создавать проблем. Если он начнет доставлять неприятности, тогда он уже не наша проблема, и ему придется уехать, - произнес Мика.
Мефистофель коснулся бугорков шрама на моей левой руке:
- Это сделал оборотень?
- Вампир, и шрам на ключице - тоже он.
Мефистофель провел по нему кончиками пальцев, потом коснулся моего плеча и блестящего плоского шрама на нем.
- Пуля, - пояснила я.
- Серебряная?
- Это было до того, как я стала человеком- слугой Жан-Клода, поэтому - нет.
Он коснулся крестовидного шрама от ожога со следами когтей, которые немного искривили его линии:
- А это?
- Ренфилд одного вампира решил, что было бы забавным заклеймить меня.
Он проследил следы когтей кончиками пальцев.
- Это - оборотень.
- Ведьма-оборотень, не ликантроп.
- Ты говоришь о ведьме, которая использовала для обращения магический пояс из шкуры одного из наших?
- Да, - сказала я.
- И что стало с этой ведьмой?
- Умерла, - ответила я.
- Так они действительно все мертвы, все те, кто причинил тебе боль?
- Да, - произнесла я.
Он посмотрел на Ашера.
- Джейк рассказал нам, что с вами сделала церковь. Можно мне посмотреть?
Ашер подошел совершенно бесшумно, так тихо, как мог научиться двигаться лишь проживший столетия. Он убрал волосы в сторону, открывая свои шрамы на лице.
Мефистофель подполз к нему на коленях и без спроса коснулся лица Ашера, и, как и у меня, проследил его шрамы кончиками пальцев. Я знала, насколько деликатным было это прикосновение, как случайное касание крыльев бабочки. Ашер никак не реагировал, пока его трогал другой мужчина.
- Мой кузен Мартино стал бы сильно завидовать.
Ашер посмотрел на меня. Я спросила:
- Завидовать чему?
- Мартино думает, что он - самый красивый мужчина на свете, но он Ашеру и в подметки не годится. Или Жан-Клоду, если на то пошло, но все равно ты - самый красивый мужчина, которого я когда-либо видел.
Ашер отодвинулся от него, позволив волосам прикрыть его лицо.
- Ты только что касался моих шрамов; ты знаешь, что это неправда.
- Изуродована всего лишь небольшая часть твоего лица, - он потянулся, чтобы коснуться шрамов снова. Ашер повернул свою голову так, чтобы Мефистофель не смог до них дотронуться. Но тот был настойчивым мальчиком, и его большой палец скользнул по нижней губе Ашера.
Ашер отдернулся:
- Зачем ты это сделал?
- Потому что захотел, - ответил он так, словно в этом был какой-то особенный смысл, и предполагаю, что действительно был.
- Я некрасив, - произнес Ашер и начал расстегивать свою рубашку. Он расстегнул плотную белую ткань и распахнул ее так широко, чтобы выставить напоказ и гладкие мускулы, и глубокие ручейки шрамов, словно приглашая сравнить, как все выглядело 'до' и 'после'.
