Родиться в Вифлееме [СИ]

перехвата, заставить все оставшиеся здесь станции наблюдения отслеживать не сбор сил Конфедерации, а ее возможный уход на отражение… Они получили то, что хотели, — в алом сумраке зала стратегического контроля раздался скрипучий, холодный смешок Рилл-саррата. — Теперь они за это заплатят.

Марраша’атах стоял неподвижно, осторожно спрашивая себя: правильно ли он понял…

— Кунна’а Хенса моя проблема. Я искал ее. Я нашел ее. Я знаю, где она. Я разберусь с ней, — тушд- руал снова размеренно ронял слова. Потом передатчик принес в зал Тагар Дусит усталый, короткий вздох. — Феннаир, все, что я услышал — любопытно, но не стоит ни тех усилий, что вы потратили на установление прямого канала с моим кораблем, ни моего времени. Еашш-руал Трэддаш более чем компетентен, чтобы решить вопросы планирования предстоящего сражения, что он и продемонстрировал. В его распоряжении достаточно сил, чтобы адекватно противостоять действиям людей. Вы, феннаир, обладаете огромным опытом и умеете разбираться в сложных ситуациях, а потому должны были понимать, что в этой беседе нет никакой необходимости. И все же вы вызвали меня.

Невысказанный вопрос повис в наступившей тишине, лишь прерываемой гудением и треском, когда по вихрю воздуха напротив Марраша’атаха пробегали волны светло-синего света. Вопрос, который Марраша’атах ждал с самого начала разговора, на который он хотел как можно быстрее ответить, но вместе с тем какая-то часть тэш’ша надеялась, что этого не придется делать как можно дольше.

Он боялся. Себе он не мог лгать — иногда так сильно, что его начинал пугать сам страх. Его качества, отмеченные Рилл-сарратом — что было очень высокой оценкой из уст тушд-руала, — его опыт, его интуиция, способность быстро решать сложные задачи в сложной обстановке — все это лишь подстегивало тревогу феннаира.

Он не боялся за себя. Он боялся вновь совершить ошибку, которая унесет тысячи жизней, и боялся, что кто-то другой ошибется, если он будет бездействовать.

Он боялся, что уже слишком поздно бояться.

— Феннаир? — по-прежнему сухо напомнил о себе невидимый собеседник. Марраша’атах усилием воли заставил себя успокоиться, сконцентрироваться на предстоящем. Впервые с начала разговора он пожалел, что не может видеть лица Рилл-саррата и не чувствует ментального фона.

— Рунай Вентдарр летит на Изольду, — четко, спокойно и предельно отстраненно произнес феннаир.

В груди ритмичный пульс те’зорр-клаи отсчитывал секунды. Марраша’атах не сказал больше ни слова, не стал ничего объяснять. Молчание Рилл-саррата лучше всяких слов говорило, что он не нуждается в пояснениях, и Марраша’атах был уверен, что тушд-руал прекрасно понял значение, кроющееся за пятью простыми словами.

— Любопытно, — медленно, как бы пробуя на вкус каждый звук, проговорил Рилл-саррат. Внезапно феннаир почувствовал, будто нечто изменилось в темном зале стратегического контроля. Несмотря на выключенный на корабле-лидере эмпатический модуль, Марраша’атах чувствовал, что услышанное вырвало Рилл-саррата из тисков непонятной усталости и заставило сконцентрировать все, без остатка, внимание на феннаире. Откуда-то пришло не самое приятное ощущение пронзительного взгляда, идущего из миллионов к’та-ра разделявшей их пустоты.

— Значит, надежда, что мы опасаемся зря, не оправдалась, — все так же неторопливо продолжил Рилл-саррат, но Марраша’атах не обманывался этой неспешность: бешеная, напряженная работа, возможно, самого изощренного и острого ума Руалата Тэш’ша стояла за ней. — Прошло двадцать Оборотов… Вы нашли человека?

— Да. Он был снят с остатков корабля, разбитого в самом конце боя в кометном поясе системы Авалон. Доставлен на Изольду — там его опознали и немедленно сообщили на Тагар Дусит и рунай Вентдарру.

— Рунай Вентдарр был не на Тагар Дусит?

— Я настаивал, чтобы рунай остался… он игнорировал все мои соображения. Он был на носителе в пределах полусуток полета от Изольды; после сообщения с поверхности он ушел на отражение.

— Рунай Вентдарр всегда был упрям. Я помню его доклад Руалу и Артх’хдеа Каш’шшоду, когда он вернулся с Кедат’стриа… — что-то неуловимое появилось и тут же исчезло из голоса тушд-руала. — Артх’хдеа и Руал сочли его действия чрезмерно рискованными, хоть он и имел право принимать любые решения. Это я помню… но не помню, что им удалось склонить Вентдарра к своей точке зрения. — Связь донесла до Марраша’атаха очередной вздох Рилл-саррата. — Почему он остался так близко от Изольды? Человека могли обнаружить где угодно в зоне конфликта. И ничто из случившегося на Кедат’стриа не говорило, что он попадет к нам. Или что попадет именно сейчас.

Марраша’атах постарался тщательно заблокировать собственный эмпатический фон, чтобы собеседник не почувствовал его раздражения от последнего разговора… нет, яростного спора с Вентдарром, когда он безуспешно пытался донести свои соображения, опасения до рассудка руная. Рилл-саррат был прав: прошедшие Обороты ни на каплю не смягчили упрямства молодого руная Стражей Небес.

— Рунай Вентдарр считал, что больше всего шансов там, где Конфедерации приступила к активным действиям.

— Или он знал что-то, чего не знаем мы. Что-то, что он вынес с Кедат’стриа, что-то, чем не поделился с Руалом и Артх’хдеа. Мы ведь до сих пор не понимаем, что в действительности случилось на Кедат’стриа.

— Вы знаете об этом больше меня, тушд-руал, — спокойно — хоть и далось это нелегко — признал феннаир.

— Значительно больше, — согласился тушд-руал. — Но и вы должны понимать достаточно, чтобы предположить: может ли рунай Вентдарр знать больше, что мы полагаем?

— Я не делаю предположений без фактов, которых у меня сейчас нет, — с легким всплеском недовольства ответил Марраша’атах. — В поведении или словах руная ничего не дало мне повода так полагать. Но такую вероятность я не стал бы оставлять без внимания.

— И такая вероятность беспокоит вас, феннаир, — резюмировал Рилл-саррат. Марраша’атах на миг прикрыл глаза:

— Мне страшно. Мне страшно от стремительности… всего.

Рилл-саррат молчал, и в этом молчании феннаир Тагар Дусит услышал безмолвный вопрос.

— Как все началось, как происходит… — Марраша’атах запнулся, в очередной раз жалея, что не может ни ощутить ментального поля Рилл-саррата, ни увидеть его образ. — Мы встречаем в общих информационных сводках Конфедерации имя человека, о котором узнали двадцать Оборотов назад. Мы сообщаем на Шенарот и Стражи Небес посылают рунай Вентдарра. Не проходит и нескольких дней, после его появления в зоне конфликта, как человек оказывается на борту полуразрушенного корабля, пережив, по воле Ушедших, и сам бой, и прямой удар ха’граш. Этого человека вместе с пленными доставляют на планету, которая в любой момент может оказаться в центре, возможно, самого крупного сражения за последние пять Оборотов. И, вместо того, чтобы дождаться, пока его перевезут на Тагар Дусит, рунай, выбравший окрестности именно этой системы, решает лететь на нее и самому забрать человека, чтобы доставить его на Шенарот. Вы отметили мой опыт, тушд-руал, и весь мой опыт говорит, что подобная цепь событий может быть чем угодно, но не совпадением. Если это тень Кедат’стриа, напомнившая о себе из прошлого, то мы по-прежнему не понимаем, что происходит. И мне страшно… страшно, что рунай Вентдарр не справится с потоком, в который позволил себя втянуть. Что рунай Вентдарр из-за того, что ему довелось пережить, не сможет объективно оценить ситуацию. Что рунай Вентдарр…

— …совершит ошибку, подобно совершенной вами тридцать четыре Оборота назад, феннаир? — холодно закончил фразу Рилл-саррат.

Марраша’атах вздрогнул, на секунду теряя контроль над своими эмоциями. Вспышка боли из глубины души, мимолетный шок от проснувшегося чувства вины, горечь от брошенного ему в лицо упрека, который, тем не менее, был более чем справедлив, — все выплеснулось вслед за тем, что он пытался передать тушд-руалу: убежденность в своей правоте, тревогу за будущее, тревогу за настоящее. Тяжело павшие слова лишний раз явили редкое даже по меркам Руалата Тэш’ша качество тушд-руала: Рилл-саррата никогда не был жестоким, но всегда был беспощадным. Как к себе, так и к другим.