— Томас Джефферсон и его кабинет поставили для фейри всего два нерушимых запрета, — сказал Ведуччи. — Они не должны допускать поклонения себе как божествам и не имеют права развязывать междоусобную войну. Стоит им нарушить любой из этих двух запретов, и их выкинут из Америки — из единственной страны на Земле, согласившейся дать им приют.
— Мы все это знаем, — бросил Шелби.
— Но задумывались ли вы, почему Джефферсон поставил именно эти запреты, в особенности запрет на войну?
— Потому что она была бы губительна для нашей страны, — ответил Шелби.
Ведуччи покачал головой:
— В Европе до сих пор сохранилась воронка размером с Гранд-Каньон —..на том месте, где состоялась последняя битва той давней войны. Представьте, что такое случилось бы в самом сердце Америки, посреди наших плодороднейших земель.
Люди переглянулись — нет, о таком они не задумывались. Шелби и Кортес видели только интереснейший юридический казус, шанс выдвинуть новые законы касательно фейри. Bсee здесь страдали близорукостью, кроме Ведуччи. И разве что Гровера еще.
— Что вы предлагаете? — спросил Шелби. — Чтобы им. все с рук сошло?
— Нет. Если виновны — пусть ответят, но я хочу, чтобы все здесь понимали, что именно поставлено на карту.
— Вы как будто взялись защищать принцессу, Ведуччи? — спросил Кортес.
— Принцесса не подсовывала послу Соединенных Штатов заколдованных часов.
— А вы уверены, что не подсовывала — чтобы нас запутать? — спросил Шелби таким тоном, словно и правда верил в такую возможность.
Ведуччи повернулся ко мне:
— Ваше высочество, давали ли вы господину послу какой-либо магический или любой другой предмет, который мог бы изменить в вашу пользу его мнение о вас и вашем дворе?
Я улыбнулась.
— Нет, не давала.
— Сидхе действительно не лгут, нужно только правильно формулировать вопрос, — сказал Ведуччи.
— Но как же тогда леди Кейтрин могла назвать имена и описать внешность именно этих господ? Она казалась глубоко травмированной случившимся.
— Это действительно загадка, — признал Ведуччи. — Леди Кейтрин пришлось бы солгать — произнести прямую ложь, — потому что я задавал ей прямые вопросы, и она ни разу не сбилась. — Он посмотрел на нас. — Вы понимаете, ваше высочество, что это значит?
Я долго и тяжело вздохнула.
— Думаю, да. Это значит, что леди Кейтрин рискнула всем. Если ее уличат в прямой лжи, ее ждет изгнание из волшебной страны, А знать Благого двора считает ссылку участью хуже смерти.
— Не только знать, — поправил Рис. Прочие стражи кивнули.
— Верно, — сказал Дойл. — Даже малые фейри многое терпят из страха перед ссылкой.
— Так как же она осмелилась солгать? — спросил нас Ведуччи.
— А не может это быть иллюзией? — негромко и не слишком уверенно предположил Гален. — Могли кто-то использовать такой сильный гламор, чтобы обмануть ее?
— Вы имеете в виду, ее заставили думать, что на нее напали, когда на самом деле нападения не было? — спросила Нельсон.
— Не уверен, что сидхе можно так одурачить, — сказал Ведуччи и глянул на нас.
— А если иллюзией было не все? — предположил Рис.
— Как это — не все? — спросила я.
— Втыкаешь в землю сухой сучок, а кажется, будто вырастает дерево. Или показываешь прекрасный замок на месте руин.
— Иллюзию легче создать, когда для нее есть определенное физическое основание, — пояснил Дойл.
— А на чем можно построить иллюзию нападения? — спросил Гален.
Дойл глянул на него выразительно, но Гален не понял. Я сообразила раньше.
— Это как в сказках о сидхе, навещающих вдов под видом убитых мужей?
— Да, — подтвердил Дойл. — Иллюзия используется как маскировка.
— Мало кто из фейри сохранил силу создавать такие иллюзии, — заметил Холод.
— Может быть, всего один и сохранил, — сказал вдруг посерьезневший Гален.
— Но не хотите же вы сказать… — Холод замолчал на полуслове — мы сами за него додумали.
— Ну и гад! — выразился Эйб.
Ведуччи вмешался в разговор, словно прочитал наши мысли. Уж не экстрасенс ли он, а то и носитель фейрийской крови? Может быть, лишь его защита от магии фейри мешает мне это понять?
— Насколько хорошо владеет искусством иллюзий Король Света и Иллюзий?
— Черт! — сказал Шелби. — Нельзя же так! Вы только что дали им мотивировку для обоснованного сомнения.
Ведуччи улыбнулся:
— У принцессы и ее стражей и без того были обоснованные сомнения, еще до того, как они переступили порог этой комнаты. Они только не высказывали вслух обвинений против короля. Они не всем делятся даже со своими адвокатами.
Мне в голову пришла жуткая мысль. Я шагнула к Ведуччи — Дойл едва успел меня удержать, чтобы я не взяла человека за плечо. Он прав был, это могли расценить как попытку магического вмешательства.
— Мистер Ведуччи, вы хотите высказать это обвинение моему дяде во время будущего разговора по зеркалу?
— Я полагал, что это сделают ваши адвокаты.
У меня лицо похолодело, кровь отлила от щек. Ведуччи потерял уверенность и едва не потянулся ко мне рукой.
— Что с вами, ваше высочество?
— Я боюсь за вас — всех вас, — и за нас тоже, — сказала я. — Вы не понимаете, кто такой Таранис. Он больше тысячи лет абсолютный монарх Благого двора. Это породило в нем такую гордыню, которую вы и вообразить не можете. Для вас, для людей, он изображает веселого красавца-короля, но к Неблагому двору он поворачивается совсем другой стороной. Если вы попросту бросите ему в лицо такие обвинения — не знаю, как он отреагирует.
— Он нас убьет? — спросила Нельсон.
— Нет, скорее околдует, — ответила я. — Он Король Света и Иллюзий. Я испытала его силу. Мы говорили совсем недолго, но он меня почти зачаровал. Я почти подпала под его власть, а я ведь принцесса Неблагого двора. А вы люди, и если он пожелает вас зачаровать, вы ему не помешаете.
— Но это будет нарушение закона! — поразился Шелби.
— Он — король, в его руках власть над жизнью и смертью, — сказала я. — Он мыслит не как современный человек, как бы удачно он ни работал на публику.
У меня закружилась голова, кто-то подвинул мне стул.
Возле меня на колено опустился Дойл.
— Как ты себя чувствуешь, Мередит? — прошептал он.
— Вам нехорошо, принцесса? — спросила Нельсон.
— Я устала и напугана, — сказала я. — Вы не представляете, Каким кошмаром были последние несколько дней, а я даже описывать побоюсь.
— Это имеет какое-либо отношение к нынешнему делу? — спросил Кортес. Я посмотрела на него.
— Вы имеете в виду, почему я устала и напугана?
— Да.
— Нет, с этими ложными обвинениями мое состояние никак не связано. — Я взяла Дойла за руку. —
