— Хорошо, дядя… Таранис.
Едва я выговорила его имя, как в воздухе повисла тяжесть. Дышать стало трудней. Он вплел свое имя в приворотные чары — каждый раз, как я его произносила, заклятье стягивалось прочней. Он шел против всех правил — сидхе обоих дворов вызывали на дуэль за меньшее. Но короля на дуэль не вызовешь: во- первых, он король, а во-вторых, один из величайших воинов сидхе. Может, он и потерял слегка в силе, но я-то вообще смертная. Мне придется проглотить любое оскорбление, которое он себе позволит. Может, на это он и рассчитывает?
— Ее высочеству нужно присесть, — сказал Дойл.
Адвокаты принесли кресло, извинившись, что не додумались сами. Это все магия, это она заставляет забыть обо всем на свете. Забыть о насущном — о том, что нужен стул, что ноги устали — до тех пор, пока не поймешь, что все тело болит, а ты и не заметил. Я с благодарностью опустилась в кресло. Знала бы, что придется так долго стоять, надела бы каблуки пониже.
В секунды суеты у кресла не все стражи прикасались ко мне, и Таранис оделся золотистым светом. Но как только стражи вернулись по местам, король снова стал обычным. Насколько может выглядеть обычным Таранис.
За спиной у меня встал Холод, положив руку мне на плечо. Я думала, что Дойл встанет с ним рядом, но место у другого моего плеча занял Рис, а Дойл опустился на колено на полу, взяв меня за руку. Гален переместился вперед и сел по-турецки, прислонившись спиной к моим обтянутым чулками ногам. Он гладил мне ногу рукой — бессознательный жест, который у человека казался бы собственническим, а у фейри скорее выдавал беспокойство. Эйб встал на колено с другой стороны, повторив позу Дойла. Ну, не совсем повторив. У Дойла одна рука лежала на рукояти короткого меча, а другая так же спокойно накрыла мою ладонь. Эйб мою руку крепко сжал: был бы он человеком, я бы решила, что он испуган. Я припомнила, что он скорее всего впервые видит Тараниса с той поры, когда король изгнал его из Благого двора. Эйб никогда не числился в фаворитах Андаис и, наверное, в междворцовых переговорах по зеркалу не участвовал.
Я наклонилась, коснувшись щекой его волос. Эйб ошеломленно глянул на меня: он такого жеста не ожидал. Королева предпочитала брать, а не дарить — если не говорить о боли. Я улыбнулась его потрясенному взгляду, и взглядом попыталась извиниться, что не подумала о его чувствах при виде его бывшего государя.
— Моя вина, что ты довольствуешься нынешними своими кавалерами, Мередит, — сказал Таранис. — Если бы ты познала радость с Благим сидхе, ты бы к ним и не прикоснулась.
— Большинство моих стражей были прежде подданными Благого двора, — возразила я, никак не называя Тараниса.
Если я не стану звать его дядюшкой, придумает ли он еще какой-нибудь способ заставить меня произносить его имя?..
— Они уже несколько веков живут при Неблагом дворе, Мередит, — сказал Таранис. — Такая жизнь их извратила, но тебе не с чем сравнивать, и это ужасное упущение со стороны Благого двора. Мне от всего сердца жаль, что мы так тебя забросили. Я бы очень хотел это упущение исправить,
— Что ты имеешь в виду, говоря об извращении? — спросила я.
Мне казалось, что я знаю ответ, но я давно научилась не делать поспешных умозаключений, общаясь как с Благими, так и с Неблагими.
— Леди Кейтрин рассказала, как ужасны их тела. Ни одному из троих ее насильников не достало гламора скрыть свой истинный облик в интимные моменты.
Биггс шагнул ко мне, словно услышал вопрос:
— Заявление леди Кейтрин весьма подробно и более всего напоминает сценарий фильма ужасов.
Я посмотрела на Дойла.
— Ты его читал?
— Да, — сказал он, глянув на меня сквозь темные очки.
— Она сказала, что их тела чудовищны? — спросила я.
— Да.
— Такими же вас видел посол, — догадалась я.
Дойл усмехнулся самым уголком губ, так чтобы из зеркала не было видно. Я понимала, что значит его улыбка. Догадалась я правильно, и он думал, что я двигаюсь в нужном направлении. Ладно, пусть направление верное, но куда же едет наш поезд?
— И насколько же чудовищны, по словам этой леди? — спросила я Биггса.
— Настолько, что обычная женщина не пережила бы их нападения.
Я нахмурилась:
— Не понимаю.
— Старые сплетни, — пояснил Дойл. — О том, что у Неблагих половые органы шипастые.
— А… — сказала я. Как ни странно, сплетни имели реальную основу. Среди слуа, подданных Шолто, есть ночные летуны — на вид они напоминают скатов с пучком щупалец на животе, но умеют летать как летучие мыши. Они ищейки Дикой охоты, только летучие, в отличие от собак. У королевских летунов в половом органе есть костяной шип, стимулирующий овуляцию у самок. Вообще говоря, все летуны — дети королевских самцов, потому что только они могут заставить самку производить готовые к оплодотворению яйцеклетки. Наверное, случаи изнасилования ночными летунами и породили эту старую страшилку. Отец Шолто не принадлежал к королевским летунам — его матери- сидхе не нужен был стимулирующий овуляцию шип в половом органе. Рождение Шолто было неожиданностью во многих отношениях. Шолто вырос великолепным, потрясающим сидхе, вот только с некоторыми излишествами там и сям. Большей частью там.
— Король Таранис! — сказала я, и опять почувствовала притяжение, словно меня рукой разворачивали к себе. Глубоко вздохнув, я плотнее прижалась спиной к Рису и Холоду и вцепилась в Дойла с Эйбом. Гален, наверное, почувствовал, что мне нужно, потому что обвил рукой мою ногу и надавил, чтобы я развела колени и он мог прижаться теснее. Мало кто из моих стражей решился бы показаться в столь унизительной позе перед Таранисом. Я очень ценила тех, кому важнее была близость ко мне, чем внешнее впечатление.
— Король Света и Иллюзий! — начала я снова. — Не хочешь ли ты сказать, что трое из моих стражей настолько чудовищны, что спать с ними болезненно и жутко?
— Так утверждает леди Кейтрин, — сказал он, откидываясь на спинку трона.
Трон так и остался громадным и золотым, когда исчезла иллюзия. Король сидел на предмете мебели, который даже по теперешним временам стоил по-королевски.
— Но ты говоришь, что во время близости они не могут поддерживать иллюзию красоты. Я правильно поняла?
— Неблагие не обладают той властью над иллюзиями, которая присуща нам. — Он сел вольготней, широко расставив ноги, как садятся мужчины, будто выставляя напоказ свои достоинства.
— Значит, я должна видеть их истинный облик, когда занимаюсь с ними любовью?
— В тебе течет человеческая кровь, Мередит. Тебе не хватает способностей чистокровного сидхе. Прости, что я гак говорю, но хорошо известно, что твоя магия слаба. Им удалось тебя обмануть, Мередит.
Каждый раз, как он произносил мое имя, воздух вокруг густел. Гален скользнул рукой до верха моих чулок и добрался до голой кожи. От остроты ощущения я на миг закрыла глаза, зато в голове прояснилось. Еще недавно слова Тараниса были правдой, но моя магия возросла. Неужели никто ему не сказал? Не всегда разумно говорить королям то, что они не хотят слышать… Таранис всю мою жизнь считал меня слабосильной и обращался соответственно. Когда я вдруг оказалась наследницей соперничающего двора, его поведение стало выглядеть как минимум политически неверным. Он сделал меня своим врагом — так он мог думать, во всяком случае. Среди знати обоих дворов полно было народу, которые теперь из кожи вон лезли, стараясь загладить десятилетия дурного обращения.
— Я знаю, что чувствую руками и всем телом, дядюшка. Источник: http://darkromance.ucoz.ru/
— Ты не знаешь радостей Благого двора, Мередит. Ты даже нe представляешь, сколько открытий тебя ждет. — Голос у него звенел колокольчиками — воздух наполнился музыкой.
Нельсон снова шагнула к зеркалу, лицо у нее светилось от восхищения. Что бы она ни видела, она
