Доктор ростом Морозу до плеча не доставал. Чтобы заглянуть Морозу в глаза, он неловко запрокинул голову, но по взгляду ясно было — сдаваться он не собирается.
— Нет времени на споры, принцесса, — сказала Хафвин.
Я посмотрела в ее трехцветные глаза: кольцо синевы, серебряное кольцо и внутри кольцо такого цвета, каким был бы свет — если бы был цветом.
— Что такое?
— Мы вдали от холмов, это накладывает на меня ограничения. Мы находимся внутри здания из стекла и металла, в доме, построенном людьми, и это тоже накладывает на меня ограничения. Чем позже я займусь раной, тем труднее мне будет сделать хоть что-то.
Я повернулась к доктору Сангу:
— Вы слышите, доктор. Позвольте работать моему целителю.
— Я могу его вывести, — предложил Мороз.
— Вряд ли мы позволим, — неуверенным тоном сказал полисмен Брюэр.
— А как вы его выведете? — поинтересовался Кент.
— Вот именно, — поддержал Брюэр. — Мы не можем допустить насилия по отношению к медперсоналу.
— Зачем же насилие, — улыбнулся Рис, играя с завитком волос у моего уха. По мне дрожь пробежала от одного прикосновения.
Я повернулась взглянуть ему в лицо:
— А этика как же?
— Хочешь, чтобы Дойль стал похож на меня? Уверен, что он не хочет лишиться глаза. Чертовски трудно потом оценивать расстояние.
Он улыбнулся, но в шутливом тоне сквозила горечь.
Я поцеловала идеальной формы губы. Я ни у одного мужчины таких красивых губ не видела. Полные и яркие, они превращали мальчишескую красоту его лица в чувственную.
Он отодвинул меня ближе к врачу.
— Уважаемый доктор не понимает, Мерри, а у нас нет времени спорить до упаду.
— М-м, — сказал Брюэр. — Что вы собираетесь сделать, принцесса Мередит? Я имею в виду…
Он повернулся к напарнику. Понятно было, что они чувствуют свою некомпетентность. Вообще-то я удивилась, что сюда не нагнали еще полиции. У двери стояли полицейские в форме, но не было ни одного детектива, никого из верхнего эшелона. Похоже было, что большие шишки нас побаиваются. Не опасности боятся — они полицейские, опасность для них работа. Боятся политики.
Слухи все равно не удержишь. Боги мои, одного того, что король Таранис напал на принцессу Мередит, хватит надолго. Но слухи еще и разрастаются со временем. Как знать, что полиции уже наговорили? Дело вырисовывалось не просто горячее, а опасное для карьеры. Представить только — чтобы принцессу Мередит убили или короля Тараниса ранили в твою смену. В лоб или по лбу, а отдуваться тебе.
— Доктор Санг! — позвала я.
Он повернулся ко мне с сердитой миной:
— Мне все равно, сколько полицейских за вас вступятся, здесь слишком много народу, чтобы можно было кого-то лечить.
Я зажмурилась и выдохнула. Людям, как правило, нужно что-то делать, чтобы воспользоваться магией. А я почти всю жизнь ставлю щиты, чтобы магией не пользоваться. До того, как проявились мои руки власти, я очень старалась не отвлекаться на пролетающих духов, на мелкие каждодневные чудеса, держать их в стороне. Сейчас эта тренировка помогала мне держать в узде саму себя, потому что мои личные — как и унаследованные генетически — таланты взлетели на новую высоту.
— Ну-ка в сторонку, господа, — сказал Рис.
Стражи подались назад и прихватили с собой обоих полицейских. Вокруг меня и доктора высвободилось небольшое пространство. Врач удивленно на них посмотрел:
— В чем дело?
Я подняла руку к его лицу, но он схватил меня за запястье, не дав дотронуться. Вот только мне совсем не надо было до него дотрагиваться. Он дотронулся до меня — и достаточно.
У него глаза стали круглыми, лицо застыло, как от страха. Взгляд направлен был не на меня, а на что-то глубоко в его собственной душе. Я старалась действовать осторожно, применить ровно столько унаследованных от Благого двора способностей, сколько нужно — и ни на йоту больше. Но магия плодородия — штука малопредсказуемая, и я тревожилась.
— Боже мой… — прошептал доктор Санг.
— Богиня, — поправила я и наклонилась к нему. Я повела его прочь от кроватей, от Хафвин — пальцем его не трогая, только отводя руку. Он тянулся следом, не отпуская моего запястья.
И тут я погладила его по лицу другой рукой, совершенно забыв, что надето у меня на пальце. В стране фейри кольцо королевы, как его привыкли называть, — это магический артефакт. В мире людей — всего лишь древняя полоска металла, мягкого от времени. Оно веками переходило от женщины к женщине и побывало на стольких пальцах, что совсем потеряло форму. Андаис недавно призналась, что сняла его с руки Благой, которую победила на дуэли, — с руки богини плодородия. Думаю, Андаис забрала кольцо в надежде принести плодородие в собственный двор, но ее собственной стихией были война и разрушение. Черная ворона и ворон-падальщик — вот ее воплощения. Кольцо у нее на руке не действовало как должно.
Королева отдала мне его как знак своей милости. Доказательство, что она на самом деле видит ненавистную племянницу в качестве возможной наследницы трона. Но мои сила и власть были далеки от поля битвы и смерти.
Едва я коснулась лица человека древним металлом, как кольцо ожило. На миг я подумала, что оно сообщает о плодовитости доктора Санга, как это было с мужчинами-сидхе, но кольцо хотело от доктора совсем не того.
Я увидела, что он любит. Он любил свою работу, ему до самозабвения нравилось быть врачом. А еще я увидела женщину, хрупкую и нежную, с черными волосами до плеч — они блестели под солнцем, лившимся из широких окон, выходивших на улицу. Вокруг все было в цветах: наверное, она работала в цветочном магазине. Она улыбнулась покупателю, но разговор слышен не был — как будто звуки были не важны. Лицо у нее просветлело, как небо после дождя, когда сквозь тучи пробьется солнце, — это она подняла голову и увидела, как в дверь входит доктор Санг. Кольцо знало, что эта женщина его любит. Я увидела два соседних дворика в Лос-Анджелесе. Снова увидела их обоих, только много моложе. Они вместе выросли, они даже бегали друг к другу на свидания в старших классах, но он любил медицину больше всякой женщины.
— Она вас любит, — сказала я.
— Как… Как вы это делаете? — сдавленным голосом спросил он.
— Вы тоже видели? — тихо спросила я.
— Да, — прошептал он.
— Разве вы не хотите иметь семью, детей?
Я снова ее увидела, в том же магазинчике. Обеими руками держа чашку чая, она смотрела в окно на гуляющих туристов. Возле нее парили два туманных силуэта — мальчик и девочка.
— Что это? — спросил он, задыхаясь от чувств, как от боли.
— Дети, которые у вас родятся.
— Точно? — прошептал он.
— О да. Но они появятся на свет, только если вы ее любите.
— Я не могу…
Призрачный мальчик повернулся и как будто посмотрел прямо на нас. Даже мне стало не по себе, а доктор задрожал.
— Прекратите. Прекратите!
Я отвела руку от его щеки, но он так и держал меня за руку.
— Отпустите меня, — сказала я.
