потрудилась одеться, когда в постели у нее лежал Кристалл. Она с ним явно еще не разобралась — ран маловато.
Длинные черные волосы она собрала в хвост и перевязала красной лентой. Никогда не видела, чтобы она носила хоть что-нибудь красное. Ни ниточки. Красный цвет королеве нравился только в одном случае — если это чужая кровь.
Не знаю, почему, но при виде красной ленты у меня живот свело, а пульс зачастил. Андаис села на кровать перед Кристаллом, но так, чтобы ласкать рукой нетронутую кожу его спины. Она поглаживала его бездумно, как собачку. От первого прикосновения он вздрогнул, но потом затих, пытаясь сделать вид, будто его здесь нет.
Королева посмотрела на нас трехцветными глазами: от темного серо-стального до цвета грозовых туч и потом до бледно-бледно-серого, как небо зимой. Глаза отлично сочетались с черными волосами и белой кожей. Та же готская раскраска, как у Эйба, вот только королева круче любого гота на Земле. И страшнее. Андаис жутка, как маньяк-убийца, и при этом она — сестра моего отца и моя королева. И ни того, ни другого мне не изменить.
— Тетя Андаис! — сказала я. — Мы только что вернулись из больницы и должны о многом тебе сообщить.
Мы сошлись во мнении, что королеве надо с самого начала дать понять, что мы воспользовались первой же возможностью рассказать ей обо всем.
— Приветствую мою королеву. — Дойль неловко поклонился, насколько позволяли повязки.
— Я слышала уже немало, — произнесла она голосом, который некоторые считали грудным и полным соблазна. А меня он всегда приводил в ужас.
— О Богиня! Интересно, на что похожи слухи, когда сама правда ни в какие ворота не лезет? — сказал Рис, делая шаг ко мне. Говорил он с улыбкой и обычной своей слегка игривой интонацией.
Королева ответила ему хмурым взглядом — выражал он что угодно, только не радость при виде Риса. Судя по взгляду, настроение ей так легко не поправишь. Она обратила тот же злобный взгляд на Дойля.
— Кто же сумел ранить самого Мрака? — спросила она со злостью и без любопытства. Она знала ответ. Не знаю, откуда, но уже знала. Кто же ей сказал, псы бы его взяли?
— Когда появляется Свет, Мрак уступает дорогу, — ответил Дойль самым невыразительным голосом.
Алым лаком ногтей она провела по спине Кристалла. Остались красные полосы, хотя кожу она не прорезала. Кристалл отвернулся от зеркала — и от нее, — наверное, боялся выдать себя выражением лица.
— Чей же свет так ярок, что победил Мрака?
— Таранис, Король Света и Иллюзий, как прежде властен над своей рукой силы, — сказал Дойль еще невыразительней, чем королева.
Она всадила ногти в спину Кристалла чуть ниже лопатки — словно хотела вырвать кусок мяса. Под ногтями выступила кровь — медленно просачиваясь наверх, как вода заполняет свежевырытую яму.
— Тебе что-то не нравится, Мередит? — спросила она тоном почти светским, если не слышать в нем нотку жестокости.
Надо было как-то отвлечь ее от Кристалла.
— Таранис ударил нас магией сквозь зеркало. В адвокатской конторе. Ранил Дойля и Аблойка. И пытался достать меня, но Гален успел меня унести.
— О, не думаю, что он в тебя метил, Мередит, при всем его безумии. Подозреваю, он целил в Галена.
Я недоуменно моргнула. По ее словам казалось, что она больше знает о подоплеке событий, чем мы.
— Но почему в Галена?
— А ты не думала, племянница, почему он обвинил в изнасиловании леди Кейтрин именно Галена, Аблойка и Риса?
— Ничего не приходит в голову, тетя, — сказала я, стараясь говорить спокойно, без эмоций. Нельзя было проявлять ни страха, ни злости, хотя сейчас самым сильным моим чувством был именно страх. Королева была вне себя, и я не знала, по какой причине. Если ей донесли о сделанном Благими предложении, то понятно, почему она разозлилась — но не дай Богиня ее спросить: она решит, что я сознаю свою вину, а вины никакой не было. С Андаис разговаривать — все равно что по минному полю идти. Знаешь, что нужно его пройти, а как это сделать и не взорваться — вопрос.
— Ну подумай же головой, Мередит. Или в тебе так мало от Неблагих и так много от Благих, что думать ты способна только о продолжении рода?
— Мне казалось, что именно о продолжении рода мне и полагается думать в первую очередь, если я хочу стать твоей наследницей, тетя Андаис?
Она сжала пальцы; Кристалл невольно вскрикнул. На спине у него остались кровавые царапины — словно на коже расцвел жуткий цветок. Андаис подняла бледную руку — с пальцев капала кровь.
— А ты хочешь стать моей наследницей, Мередит? Или тебя привлекает другой трон?
А, вот теперь мне было от чего оттолкнуться.
— Благие действительно предложили мне шанс занять трон Тараниса, когда утихомирили своего короля.
— И ты согласилась, — прошипела она, вставая и делая шаг к зеркалу.
— Нет. Я сказала, что такое предложение я должна прежде обсудить с моей королевой. С тобой, тетя Андаис.
Она стояла перед зеркалом, загораживая кровать и Кристалла. От гнева зажглась ее сила. Кожа начала светиться, глаза наполнились сиянием — но не так, как светятся от магии глаза у других сидхе. У нее свет как будто загорался в глубине глаз, словно за черно-серыми тучами зажигали свечу. У нас, у других сидхе, каждый цвет обычно сиял отдельно, но у нее было вот так. Она королева, она не должна походить на других.
— Мне сказали, что ты вцепилась в удачу руками и зубами, неблагодарная стервочка.
— Значит, тебе солгали, тетя Андаис. — Я с трудом сохраняла спокойствие.
— Правильно, не забудь напомнить, что ты моя родня, мой последний шанс оставить на троне преемника моей крови. Если бы ты только родила ребенка, Мередит! Видит Богиня, ты трахаешься со всем, что носит штаны! Почему ты до сих пор не беременна?
— Не знаю, тетя, зато знаю, что мы только что приехали из больницы и прямо с порога направились к зеркалу. Мы хотели рассказать тебе обо всем, что произошло. Клянусь Всепоглощающей Тьмой, я не давала Благим согласия сесть на их трон. Я сказала им, что прежде чем ответить, я должна поговорить с моей королевой.
Свет у нее в глазах стал тускнеть; магия гасла. Меня чуть-чуть отпустило. Я поклялась клятвой, которую ни один из фейри не даст не подумав. Есть силы еще древнее волшебной страны, во тьме и мраке они поджидают клятвопреступников и наказывают их за нарушенные клятвы.
— Ты точно не согласилась сесть на золотой трон? Ты не предала наш двор?
— Нет, не предала.
— Я должна тебе поверить, племянница, но Благой двор гудит слухами, что ты станешь их новой королевой.
Дойль дотронулся до меня здоровой рукой в ту же секунду, что Рис положил ладонь мне на плечо. Я легонько погладила Дойля по ноге и накрыла рукой ладонь Риса.
— Слухами я не распоряжаюсь, но согласия я не давала.
— А почему? — поинтересовалась она.
— В Неблагом дворе у меня есть друзья и союзники. Насколько я знаю, при Благом дворе у меня таковых не имеется.
— Но они наверняка есть, и сильные, Мередит. Прямо сейчас там идет голосование за свержение Тараниса с трона. А потом начнется голосование за то, чтобы провозгласить королевой тебя. Если ты не сговаривалась с их верхушкой, никто бы на такое не пошел. Ты наверняка давно уже с ними заигрывала!
