Тут она остановилась, и даже сквозь дурацкое мерцание и блеск видна была ее злость.
— Как был у тебя язык деревенщины, брауни, так и остался.
— Было время, когда ты оставалась довольна моим языком, Джильда, — сказал он.
Она покраснела, как краснеют только блондинки, да еще рыжие — до самых корней волос.
— Полицейские не пустили сюда мою свиту, а жаль. При Обероне ты бы такого сказать не посмел.
— Оберон? Кто такой Оберон? — спросил Холод.
Она нахмурилась:
— Мой король, мой супруг.
Она снова прищурилась, но на этот раз так, словно силилась что-то разглядеть. Не мешает ли ей смотреть бриллиантовый блеск? Похоже было, что да.
Ее лицо внезапно разгладилось.
— Убийственный Холод? Мне говорили, что ты теперь живешь в Лос-Анджелесе. Я ждала тебя с визитом.
Ее тон вдруг сменился на любезный и игривый. В голосе чувствовалась магия, но она скатилась с меня, как волна скатывается с камня. Не думаю, что дело в моей улучшенной способности к защите — скорее просто чары принуждения были направлены не на меня.
Повернувшись, она продолжала:
— Здравствуй и ты, Мрак, Мрак Королевы, удалившийся в наши прекрасные земли. Я надеялась, что вы оба нанесете мне визит вежливости. Я так давно уже не встречала гостей из страны фейри! Я бы очень порадовалась вашему визиту.
— Твои чары не действуют на нас, — сказал Дойл своим красивым басом.
Она легонько вздрогнула — вздрогнула корона, пошевелились кружева, бриллианты во все стороны рассыпали радужные зайчики.
— О, подойди ко мне вместе с этим твоим роскошным густым басом!
— Она тебя оскорбляет, — сказал Холод.
— Да, даже больше, чем нас всех, — согласился Дойл. Я втянула воздух, медленно выдохнула и пошла вперед, не глядя на полицейских. Стражи пошли вместе со мной, и я почувствовала искреннюю уверенность Джильды в том, что это подействовали ее чары. Теперь, после того, что она сделала с Пасленой у нас на глазах, после того, что она пыталась проделать с моими стражами, надо будет пристальней приглядеться к тому, как она подчинила себе местных фейри. Если только магией и принуждением, если не было свободного выбора — плохо дело.
— О, вы оба идете ко мне, как замечательно! — сказала она.
— Я чего-то не понимаю? — спросила Люси, когда я поравнялась с ней.
— Меряемся рангами, — прошептала я.
Не выйдет у Джильды вести себя так, словно меня здесь нет. Она упорно улыбалась Дойлу и Холоду через мою голову, делая вид, что они идут к ней на зов. Она даже руку протянула выше, чем было бы удобно мне, словно не замечая меня.
— Приветствую тебя, Джильда, фея и крестная мать Лос-Анджелеса, — сказала я негромко, но отчетливо.
Она фыркнула, но посмотрела на меня, и руку опустила.
— Ах, Мерри Джентри. Вернулась в город, как я погляжу.
— Среди знати волшебной страны принято титуловать собеседника, если он обращается к тебе по титулу. В противном случае наносится оскорбление, которое смывается лишь на дуэли.
Это было не совсем верно — существовали другие варианты развития ситуации, но все они так или иначе вели к поединку. Только Джильда все равно ничего об этом не знает.
— Дуэли запрещены законом, — чопорно заявила она.
— Как и чары принуждения, используемые для лишения свободной воли граждан Соединенных Штатов. Любых граждан.
Она удивленно моргнула. Паслена свернулась клубочком в локонах Джильды, лицо у нее было уже сонное — вероятно, прикосновение делало чары Джильды сильнее.
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Отлично понимаешь, — сказала я, наклоняясь к ее лицу, чтобы блеск ее платья зажег огни в моих трехцветных глазах и заиграл на лунно-белой коже. — Не помню, чтобы ты владела такой магией в нашу прошлую встречу, Джильда. Что ты сделала, чтобы заполучить такую силу?
На таком расстоянии я смогла заметить мгновенный испуг в красивых голубых глазах. Она постаралась его скрыть, но не успела. Так что же она сделала, что не хочет, чтобы об этом знали? Может быть, она действительно не хочет, чтобы Паслена говорила с полицейскими. Может быть, она знает об убийствах больше, чем хочет показать. Существуют чары — злые, запретные чары — которые позволяют одному фейри воровать силу у другого, более слабого. Я встречала даже колдуна-человека, который так их усовершенствовал, что мог отнимать силу у других людей, лишь бы у них была в жилах хоть слабая примесь крови фейри. Тот колдун пытался меня изнасиловать. Нет, я его не убила. Его убил предатель-сидхе, выдавший человеку те чары, убил, обрывая ведущие к нему нити. Предатель теперь тоже мертв, так что справедливость восторжествовала.
И тут я поняла, почему в кафе обратила внимание на блондина-псевдоэльфа. Убитый колдун был только главой ковена насильников и воров магии, а его собратьев мы поймали не всех. Одного описывали как псевдоэльфа с длинными волосами по имени Дональд. Совпадение было бы невероятное, но невероятные совпадения в жизни встречаются сплошь и рядом. Как знать, может быть, медленное, месяц за месяцем, воровство всей магии стало шагом к воровству магии фей-крошек? Ведь только магия поддерживает жизнь самых маленьких из нас за пределами волшебной страны.
Очевидно, эти мысли отразились у меня на лице, потому что Джильда спросила:
— Что с тобой? Почему ты так на меня глядишь?
— Ты не знакома случайно с подражателем эльфам по имени Дональд?
— Я никогда не знакомлюсь с фальшивыми эльфами. Они — мерзость.
Этот эпитет в ее устах меня позабавил.
— А любовник-сидхе у тебя есть?
— Это не твое дело.
Я внимательно вгляделась в ее оскорбленное лицо. Ощутит ли она разницу между очень искусной подделкой и настоящим фейри;? Не думаю, чтобы она хоть раз оказалась в постели с придворным-сидхе, а если не пробовал настоящего, подделку отличить бывает трудно.
Я улыбнулась и, сказав:
— Думай так и дальше, — направилась к выходу, обходя ее. Дойл и Холод двумя тенями последовали за мной.
— Мерри, вы куда? — окликнула нас Люси.
— Надо кое-что проверить в кафе, — ответила я, не останавливаясь.
Зал оказался набит битком — полицейскими всех сортов и свитой Джильды, которую она везде таскала с собой. В кабинет их не пустили, впрочем. Свита была внушительная, и сверкали ее участники почти так же, как их госпожа. За столиками еще сидели посетители — и люди, и фейри. Кто-то остался ради чая и пирожных, но большинство — ради зрелища.
Мне пришлось проталкиваться сквозь толпу, пока Дойл не выдвинулся вперед и дорога не расчистилась будто сама собой. Он умел внушать почтение, когда хотел. Мне случалось видеть,
Вы читаете Прегрешения богов
