Гален врезался в стену — в бетонный угол чуть сбоку от стекол. Стена от удара пошла трещинами, точно как в мультиках. Не то чтобы на ней остался четкий отпечаток его тела, но было ясно видно, к примеру, где он попытался подставить руку, смягчая удар.
Гален тряс головой, пытаясь подняться, а Баринтус уже шел к нему. Я хотела бежать и вмешаться, но Шолто не дал. Впрочем, Дойл оказался между ними быстрей, чем мне удалось бы два шага сделать. Холод подошел к Галену.
— Уйди с дороги, Мрак! — рявкнул Баринтус, и в окно плеснула волна, хоть мы и были высоко от моря.
— Ты хочешь лишить принцессу ее телохраните
— Он меня оскорбил, — заявил Баринтус.
— Не стану спорить. Но среди нас никто не владеет так хорошо личным гламором, только Мередит и Шолто могут соревноваться с ним в искусстве маскировки. Нам это его умение сегодня необходимо.
Баринтус стоял посреди комнаты, меряя Дойла взглядом. Наконец, глубоко вздохнув, он шумно и быстро выдохнул, расслабил плечи и встряхнулся — волосы встрепенулись как птичьи перья, хотя ни одна птица не может похвастаться оперением таких оттенков синего цвета.
Он посмотрел в другой угол комнаты, на меня и Шолто, схватившего меня за плечо.
— Прости мое ребячество, Мередит. Он тебе и правда сегодня нужен.
Он еще раз громко вздохнул в притихшей комнате и глянул мимо застывшего в боевой стойке Дойла.
Гален поднялся с помощью Холода, но поза у него была неуверенная, как будто без поддержки Холода он стоять не смог бы.
— Пикси! — крикнул Баринтус, и океан еще выше и сильнее плеснул в окно.
Отец Галена действительно был пикси — ему удалось обольстить фрейлину королевы. Гален встал прямее, глаза сменили обычный насыщенный оттенок на бледно-зеленый, почти белый по краю. Это был плохой знак — я такое видела считанные разы. Гален был по-настоящему взбешен.
Он стряхнул с себя руку Холода, и тот его отпустил, хотя по лицу ясно было видно, что он об этом жалеет.
— Я такой же сидхе, как ты, Баринтус, — сказал Гален.
— Не смей на мне пробовать свои пиксячьи хитрости, Зеленый, или в другой раз улетишь прямо в окно.
Мне стало понятно, что Рис не ошибся. Баринтус входил в роль короля, потому что только король мог вести себя так бесцеремонно с отцом моего ребенка, Мне нельзя было спустить это безнаказанно. Просто нельзя.
— Он едва не заколдовал великого Мананнана Мак-Ллира не благодаря наследству пикси, — заявила я.
Пальцы Шолто сжались на моей руке, предостерегая. Наверное, он был прав, но мне необходимо было вмешаться. Если я промолчу, то мою, пусть почти воображаемую, корону, я уступлю Баринтусу немедленно.
Баринтус сердито повернулся ко мне.
— А это что значит?
— Значит, что Гален приобрел столь мощную магию, став моим любовником и одним из моих королей. Раньше он и подумать не мог о том, что ему удастся затуманить разум самого Баринтуса.
Баринтус чуть кивнул:
— Он прибавил в силе. Все они прибавили.
— Все мои любовники, — повторила я.
Он молча кивнул.
— На самом деле ты злишься, что я хотя бы однажды не позвала тебя в свою постель, и не потому, что хочешь секса, а потому что хочешь проверить, не вернет ли это тебе все, что ты потерял.
Он не решился взглянуть мне в глаза, только волосы волновались вокруг его лица, словно под струями подводного течения.
— Я нарочно ждал, пока ты сюда зайдешь, Мередит. Я хотел показать тебе, как поставлю Галена на место.
Тут он все же поднял взгляд, но мне ничего не удавалось прочесть у него на лице. Я не узнавала лучшего друга своего отца и самого частого нашего гостя в мире людей в том, кто стоял сейчас передо мной. Несколько недель на берегу моря словно переменили его. Неужели именно таким высокомерным и мстительным он впервые явился к Неблагому двору? Или уже тогда его сила оставалась в прошлом?
— А зачем было нужно, чтобы я это видела?
— Я хотел показать тебе, что достаточно владею собой — ведь я не швырнул его в окно и не утопил в море. Ты должна была увидеть, что я его пощадил.
— А с какой целью пощадил? — спросила я.
Шолто притянул меня к себе, и я полубессознательно обвила его руками. Не знаю, старался он меня защитить или просто утешить, или даже самому успокоиться, хотя утешение в объятиях ищут скорее малые фейри, чем сидхе. А может, он меня предостерегал. Не знаю только, о чем.
— Я бы не утонул, — сказал Гален. Все головы повернулись к нему. — Я сидхе, — повторил он. — Никакая природная стихия меня не убьет. Бросить меня в море ты можешь, а утопить — нет, и давление глубокой воды меня не раздавит. Твой океан меня не убьет, Баринтус.
— Зато мой океан заставит тебя мечтать о смерти, Зеленый человек. Ты навеки останешься в чернейшей бездне, вода затвердеет вокруг как надежнейшая из темниц, только куда мучительней. Пусть утонуть сидхе не может, но легкие болят от попавшей в них воды, а тело жаждет воздуха и силится вздохнуть. Давление глубин не сокрушит тебе кости, но сожмет все тело. Ты будешь вечно страдать, не умирая и не старясь — твоя пытка будет нескончаемой.
— Баринтус! — Это единственное слово передало всю глубину моего потрясения. Теперь я сама цеплялась за Шолто, мне нужна была опора. Он описал судьбу хуже смерти, и это ею он угрожал Галену — моему Галену!
Баринтус посмотрел мне в глаза и явно не обрадовался увиденному.
— Неужели ты не понимаешь, Мередит, что мое могущество куда больше, чем у многих других твоих мужчин?
— Ты таким странным способом хочешь приобрести мое уважение? — спросила я.
— Подумай, насколько мощной силой я стану рядом с тобой, если верну, что потерял.
— Ты сможешь уничтожить этот дом со всеми его обитателями. Именно так ты сказал в моей спальне.
— Я никогда не причиню тебе вреда, — возразил он.
Я покачала головой и отстранилась от Шолто. Секунду он пытался меня удержать, потом отпустил. То, что я собиралась говорить, надо было говорить самостоятельно.
— Не причинишь вреда мне лично, верю, но если ты так поступишь с Галеном, ты лишишь меня мужа и моего ребенка — отца. И это наверняка причинит мне вред, Баринтус. Конечно, ты это понимаешь?
Лицо у него снова стало прекрасной непроницаемой маской.
— Не понимаешь? — спросила я, чувствуя, как побежала по спине холодная струйка страха.
— Мы бы превратили твой двор в силу, которую станут бояться, Мередит.
— А зачем нужно, чтобы нас боялись?
— За правителем следуют либо из любви, либо из страха, Мередит.
— Хватит с меня этого макиавеллизма.
— Я не понимаю значения этого слова.
Я мотнула головой:
— Я не понимаю значения всего того, что ты натворил за последний час, зато точно знаю — если ты причинишь вред кому-то из моего окружения, если обречешь кого-то на такую жуткую участь, я тебя
