В нормальном состоянии свет сознания освещает множество предметов сразу, так что, с одной стороны, требуется известное усилие воли, чтоб сосредоточиться на чем-то одном, а с другой стороны — гибкость мысли облегчает неожиданные ассоциации. Затяжка сигаретой словно прикручивает фитиль сознания — освещен меньший круг: то, что прежде пребывало в полумраке, — теперь тонет во тьме. Поэтому легче — меньше выбор объектов — сконцентрировать внимание на одном предмете (отсюда и облегчение), но, с другой стороны, в туманной, задымленной атмосфере контуры вещей туманны и расплывчаты, теряется свежесть и острота видения, а обленившаяся мысль ассоциирует с трудом и ненадолго.
Алкоголь (C2H5OH)
О разнесчастном алкоголе написано уже столько, что плохо делается, когда по этому вопросу «берешься за перо», как в каком-то интервью говорил (кстати, негативно) Фердинанд Гетель. Что поделаешь — надо что-то сказать и на эту тему, коли за пятнадцать лет выпито «немало» гектолитров этой жидкости и приобретены такие познания как о ее положительных, так и об отрицательных свойствах.
Я за абсолютный запрет на спиртное[36], но должен признать, что иногда — хотя можно, в конце концов, без него обойтись — алкоголь снимает многие недоразумения, как внутренние, так и внешние. По-моему, он должен быть разрешен, до поры до времени, художникам и литераторам, которые знают абсолютно точно, что вскоре могут «исписаться» и, безусловно, без помощи алкоголя ничего ценного не создадут. Но эта проблема также теряет свою — уже мнимую — жгучесть, ввиду несущественности литературы, для которой наше время — начало конца (о чем подробнее — где-нибудь еще), и ввиду кончины искусства, которая, кажется, даже для величайших гигантов оптимизма перестает быть мифом[37]. Что кому до этого и стоит ли, чтоб даже художники отравлялись наркотиками, — ведь их последние формальные судороги никому уже на самом деле не нужны. А в других сферах, если не прямо сейчас, то, во всяком случае, в последние несколько лет, алкоголь дает психические последствия столь пагубные, что естественным порывом каждого уважающего себя человека и общества должны быть абсолютное (исключена даже маленькая кружка пива!!) воздержание и сухой закон. И пусть не ноют так называемые «умеренные» алкоголики (наихудшая разновидность) о росте спроса на другие наркотики, о том, что малые дозы «укрепляют здоровье», о неизбежности употребления суррогатов и т. п. вздоре. Так ни одна великая идея никогда не была бы проведена в жизнь. Только когда небольшая группа людей ставит вопрос ребром, оказывается возможной постепенная инфильтрация перемен в инертную плоть обществ. Но потом лишь организованная акция может хотя бы отчасти закрепить положительный результат и превратить концентрат идеи в закваску, поначалу слабую, чья крепость тем не менее будет непрерывно возрастать по мере постоянного напряженного действия. Умеренность в постановке вопроса заранее обрекает дело на гибель. Мир движется вперед (или, в некоторых сферах, назад) скачкообразно — и без революций, в широчайшем смысле, мы бы до сих пор пребывали на стадии тотемизма, магии и людоедства. Может, мы были бы счастливей — кто знает? Но если уж однажды общество подавило индивида, оно должно быстро дожать его до конца. Лживый период демократических псевдосвобод близится к финалу. Понятие демократии было последней маской гибнущих прежних ценностей в фазе распада. Поэтому я убежден: несмотря на то, что Европа нервно потрясена и деформирована войной, и несмотря на временный кризис, который может быть вызван таким шагом, следует стремиться к полному запрету на спиртное в сочетании с психологическим, а не физиологическим просвещением всех граждан. Даже если пока что умеренный алкоголизм может по видимости положительно сказываться в менее болезненной механизации человечества, позднее это будет оплачено депрессией, последствия которой придется устранять сотни лет, тогда как воздержание может быть достигнуто ценой однократного морального и физического потрясения одной генерации.
Факт, что благодаря алкоголю можно совершить поступки, которых без его помощи именно в эту минуту ты бы не совершил. Вопрос в том, стоит ли в данной профессии и при данной психической структуре рисковать будущим ради воздействия поступков и произведений, в конечном счете достижимого, при большем трудовом усилии, и без помощи алкоголя.
Кажется, единственная сфера, в которой проблема эта п о к а е щ е (обращаю внимание на «пока еще») имеет видимость существенной, — художественное и литературное творчество. Потому что, в конце- то концов, раньше или позже угаснет данный «писака» или «художник-шут» (именно так следует определить этот вымирающий вид ci-devant[38] работников умственного труда ввиду величия социальных перемен), — невелика радость или беда, тем более что (в противоположность иным сферам деятельности) тут мы никогда не сможем предвидеть, что еще он мог бы совершить и вовремя ли он угас. Сферу эту отличает фантастика психологии, непредсказуемость и нервность — в ней присутствует элемент так называемого «вдохновения». Я говорю это, не воздевая очи горе, а совершенно просто — вдохновение есть факт, причем факт в известном смысле столь же обычный, как еда и питье. Вот только нельзя точно познать условий его возникновения — иногда и рюмка водки может стать причиной создания вещей действительно великих в качестве point de declenchement[39] (нет соответствующего польского слова — а жаль). Все зависит от дистанции, на которую рассчитана данная жизнь и данное творчество. Я лишь обращаю внимание некоторых на неприятный факт: можно считать себя бегуном на короткую дистанцию — и, до срока основательно поистрепавшись и не создав произведений, обещанных себе и другим, оказаться в плену бешеных амбиций на следующем этапе, когда не будет уже ни достаточных сил, ни соответствующей внутренней организации для их воплощения. Вдохновение тоже не поймать произвольно, вне определенных границ, когда оно само тебе «навязывается». Если кто-то в промежутках между этими мгновениями будет только пить, ухлестывать за девочками, торчать в кино или дансинге, он загубит в себе дарование очень быстро. Единственное, что годится для художников и литераторов, — заполнить творческую пустоту интеллектуальным трудом. Но сегодня мало кто так поступает. Им это скучно, бедолагам — они предпочитают развлекаться; да только недалеко они уйдут по этой дороге. Все видно уже по предыдущему поколению, а «самые младшие», похоже, транжирят энергию в еще более быстром темпе, и алкоголь с никотином участвуют в этом процессе неспроста. Однако хватит о художниках — это раса вымирающая. Она могла бы вымирать в чуть более изящных и крепких формах — но что поделать. Применительно ко всем прочим деятелям и трудящимся мы должны безусловно выступить против алкоголя.
Сам я до тридцати лет почти не пил. Потом иногда употреблял спиртное при написании первого наброска сценических пьес. Причем вовсе не писал в пьяном виде — а только, желая быстро набросать целое, вынужден был подкрепляться парой рюмок водки, просто чтобы поддержать силы. Романы мои, вопреки мнению некоторых — полностью «narkotik- und alkoholfrei»[40]. А вот рисовать спьяну мне доводилось, это я признаю; причем не только спьяну: я экспериментировал со всеми известными наркотиками и, хотя соответствующих состояний как таковых не ценю, именно в портретах, сделанных в этих состояниях, достиг — в очень малом масштабе — того, чего без этого никогда бы достичь не сумел. Отмечу только, что считаю эти работы не завершенными произведениями искусства, а чем-то в своем роде абсолютно особенным. Портрет как таковой есть психологическая забава с использованием художественных средств, но не произведение искусства — разумеется, он мог бы им быть при определенных условиях, так же, как три яблока на салфетке или бой быков. Но довольно об этом — нудно все это как холера, — ни искусством, ни теорией я больше не намерен заниматься.
Итак, кто не знает странности первых минут знакомства с алкоголем? Не буду углубляться в анализ этих моментов, чтоб ненароком не увлечь кого-нибудь желанием их изведать. В алкоголизм человек втягивается гораздо быстрее, чем привыкает к никотину. Я был пьяницей весьма относительным, но кое- что об этом знаю. Алкоголь действует сильнее, чем никотин, — он, как говорят, «окрыляет» и мысли, и чувства. Все представляется доступным и близким, и кажется, самое трудное — вот оно, стоит руку протянуть. Протягиваешь, и действительно — в первый, во второй раз кое-что в руке остается. Тянешься в третий и в четвертый — остается все меньше. Но удовольствие от легкости «протягивания» велико, и человек так быстро «втягивается», что вот уже ничего не осталось, а он все тянется, ограничиваясь уже
