решение великой жертвой с его стороны.
И все же, хотя ночи их были по-прежнему бурными и страстными, как и раньше, Эллиот, казалось, что-то скрывал от нее. Либерти не сомневалась, что в тот день, когда произошла сцена на мосту, он по-настоящему любил ее. Она видела любовь в его глазах! Более того, Эллиот с легкостью забыл об Арагонском кресте. Но слов любви она от него так и не услышала.
Если не считать слов, произнесенных на мосту, Дэрвуд ни разу не признался, что доволен тем, как сложилась их совместная жизнь. Он будто поставил себе одну-единственную цель — отгородиться от окружающего мира, не соприкасаться с ним. Стоило Либерти задуматься об этом, как ей тотчас становилось страшно.
Но в этот день она отогнала от себя эту мысль. Среди принадлежавших Ховарду вещей она обнаружила нечто удивительное и не могла сдержать охватившего ее волнения. Нет, это обязательно нужно показать Эллиоту! Вот он обрадуется! Вещицу эту она отнесла ювелиру, чтобы тот ее почистил, а на следующий день забрала. Сидя в карете, что везла ее домой в Дэрвуд-Хаус, Либерти сжимала в руке драгоценную вещицу.
Она надеялась, что застанет Дэрвуда одного. Было бы обидно, если у него сейчас деловая встреча или даже Гаррик в гостях. Либерти не терпелось вручить Эллиоту подарок. Она так и не усвоила церемониалов, предпочитая импульсивные порывы. И хотя тем самым нередко выводила Эллиота из себя, он клялся, что ее выходки не дают ему скучать.
Карета остановилась у парадного подъезда, и Либерти взбежала по ступеням и остановилась в холле. От того, что она там увидела, тотчас замерла на месте.
— Вижу, ты вернулась, — произнес Эллиот.
Рядом с ним на постаменте высотой почти в девять футов стоял огромный хрустальный аквариум. Либерти уставилась на него во все глаза — никогда не видела она ничего подобного. Выполнен он был в виде слона, бивни и ногти массивных стоп позолочены. В солнечных лучах слон переливался и сверкал, словно гигантский бриллиант. И в этом огромном чудо-аквариуме плавала по крайней мере сотня рыбок.
— Откуда это?! Эллиот подошел к ней.
— Тебе нравится? Помнится, тебя в восторг привел один из аквариумов на выставке.
— Но тот был значительно меньше. Дэрвуд посмотрел на стеклянного слона.
— Согласен, да и формы другой. Этот сделали для меня по специальному заказу.
У Либерти зазвенело в ушах. Господи! Если она сейчас не скажет того, что хотела сказать, то потом ей просто не хватит смелости.
— Можно до того, как ты мне все объяснишь, и я кое-что тебе подарю?
— Что же? — Дэрвуд изумленно выгнул бровь. Либерти развернула упаковку.
— Помнишь, в тот день на мосту ты сказал мне, что тебе больше не нужен Арагонский крест? Знаешь, я тебе тогда не поверила.
— Я не говорил, что не хотел бы иметь его в своей коллекции.
— Верно, — произнесла Либерти, снимая с сокровища в руке атласный лоскуток. — Думаю, тебе будет приятно узнать, что Ховард перехитрил нас обоих.
На ладони у Либерти лежал подлинный крест — об этом недвусмысленно свидетельствовало клеймо на обратной стороне.
— Такое впечатление, будто Ховард постоянно опережал нас на шаг. Подлинный крест был спрятан в коробке из-под сигар, между первым и вторым дном. Тот, что упал в Темзу, — подделка.
Эллиот взял вещицу у нее из рук и взвесил на ладони.
— С трудом верится.
— Я возила его к ювелиру, — пояснила Либерти, — и он подтвердил, что вещь подлинная.
Дэрвуд несколько секунд внимательно разглядывал крест:
— Не ожидал, что он станет моим. Либерти сделала глубокий вдох, приготовившись сказать то, что уже давно собиралась:
— Надеюсь, ты понимаешь, что это значит?
— Что я должен начать собирать новую коллекцию? Либерти пропустила его замечание мимо ушей.
— Это означает, милорд, что наш договор выполнен. Я достала для вас крест. И вам больше нет необходимости держать меня при себе.
Дэрвуд замер, после чего уставился на нее. От этого взгляда внутри ее все затрепетало.
— И ты на этом настаиваешь?
— Я люблю тебя, Эллиот. Я всегда любила тебя. Но в данный момент для меня гораздо важнее, что ты получил то, о чем мечтал.
Дэрвуд швырнул крест через весь холл. Золотая цепочка зацепилась за один из стеклянных бивней, и крест остался болтаться на нем.
— Ты хотя бы понимаешь, почему я приобрел для тебя это чудовище? — негромко спросил он.
Либерти почувствовала, как у нее что-то сжалось в груди.
— Нет. И почему же?
Тогда Дэрвуд привлек ее к себе.
— Помнишь, что ты рассказала мне в ту ночь, когда нашла крест? Ты сказала, что Ховард толкнул тебя в мои объятия, чтобы разорить меня.
— Помню.
Он снова перевел взгляд на слона.
— С тех пор я искал способы показать, какие чувства испытываю к тебе. Признаюсь, у меня это не слишком хорошо получилось. Я с самого начала знал, что в конце концов все испорчу.
У Либерти на глаза навернулись слезы.
— О, Эллиот, ты лучше скажи. Это не так трудно. Дэрвуд набрал полную грудь воздуха.
— В ту ночь ты сказала мне, что убеждена, что являешься для меня чем-то вроде белого слона — этакий разорительный дар, который станет причиной моего краха, если я начну проявлять о тебе заботу, холить тебя и лелеять.
— Верно.
— Нет, ничуть не верно, — покачал головой Дэрвуд.
— Неужели?
— Нет. — Выражение его лица стало серьезным. — Истина заключается в том, что, даже если бы меня преследовала свора злобных псов, ничто бы не заставило меня расстаться с тобой.
Всхлипнув, Либерти растаяла в его объятиях.
— Я люблю тебя, Эллиот.
— Я тоже люблю тебя. — Он приблизил ее лицо к своему. Либерти прочла в его глазах изумление, и ее сердце было готово вот-вот разорваться на части. — И никогда не сомневайся в этом, Либерти. Ты не на погибель мне дана. Ты — мое спасение!
— О, Эллиот! — И она прильнула к нему. — И кто только сказал тебе, будто ты обделен красноречием?
Издав победный возглас, Дэрвуд жадно припал к ее губам. Здесь, посреди холла, среди солнечных бликов от аквариума, он поцеловал ее, и этот поцелуй венчал их огромную взаимную любовь. А еще он был свидетельством того, что их любовь бесценна.
