Сказал ли это Государь или нет, я не знаю, но это так на Него похоже Он весь тут. Сообщение Суворина конечно подхватила кабацкая пресса 'союза русского народа', и начала кричать: видите, мы говорили, что Граф ПолуСахалинский изменник'.
Их пророк иеpoмонах Иллиодор сейчас же написал передовую статью, в которой требовал, чтобы меня на площади в присутствии народа повесили. И этой прессе давали деньги через руки князя Путятина, полковника от котлет и доверенного 'истеричной' Императрицы Александры Феодоровны. Только ненормальность 'истеричной' особы может служить, если не оправданием, то объяснением многих ее действий и того пагубного влияния, которое она оказывала на Императора. Что она 'истеричка', видно, например, из следующего.
Она, конечно, желала иметь сына, а Бог им дал четырех дочерей. После этого Она подпала под влияние шарлатана доктора Филиппа. Этот Филипп Ей внушил, что у Нее будет сын и Она внушила себе, что она находится в интересном положении. Наступили последние месяцы беременности. Она начала носить платья, которые носила ранее во время последних месяцев беременности, перестала носить корсет. Все заметили, что Императрица сильно потолстела. Все были уверены, 425 что Императрица беременна. Государь радовался, об Ее беременности России сделалось официозно известно. Прекратились выходы с Императрицей.
Прошло девять месяцев, все в Петербурге ежечасно ожидали пальбу орудий с Петропавловской крепости, оповещающую жителей по числу выстрелов о рождении сына или дочери. Императрица перестала ходить, все время лежала. Лейб-акушер Отт, со своими ассистентами, переселился в Петергоф, ожидая с часу на час это событие. Между тем роды не наступали. Тогда профессор Отт начал уговаривать Императрицу и Государя, чтобы ему позволили исследовать Императрицу. Императрица по понятным причинам вообще не давала себя исследовать до родов. Наконец, Она согласилась. Отт исследовал и объявил, что Императрица не беременна и не была беременна, что затем в соответствующей форме было оповещено России.
Если какой-нибудь шарлатан может внушить женщине, что она забеременела, и женщина под этим внушением находится в продолжении девяти месяцев, то что может внушить любой проходимец такой особе? А раз что либо Ей внушено, то сие внушение передается ее безвольному, но прекрасному мужу, а этот муж неограниченно распоряжается судьбой величайшей Империи и благосостоянием и даже жизнью 140.000.000 человеческих душ, т.е. божественными искорками Всевышнего...
Но кого более всех взволновало мое графство, это многих лиц высшей петербургской бюрократии. Тут было дело просто зависти, но зависти особой ядовитости, на которую только способен петербургский чиновник-сановник. Такие господа, как Коковцевы, Будберги, Танеевы не могли простить мне графство и пустили интригу во всю и до сих пор ею полны. Что же касается посла в Риме Муравьева, то говорят, что он с тех пор страдает черной меланхолией и сделался моим заклятым врагом.
После моего представления Его Величеству, в шхерах, к Государю съездил с докладом граф Ламсдорф, и я затем с ним виделся. Граф Ламсдорф меня поздравил с возведением в графское достоинство.
Это было одно из самых искреннейших поздравлений. Граф затем сказал мне: 'Государь очень расхваливал 426 ваш образ действий в Америке, Он сказал, что вообще вами весьма доволен и, в частности, доволен вашим пребыванием в гостях у Германского Императора, который от вас в восторге. Его Величество мне также сказал, что вы совершенно разделяете Биоркское соглашение'.
Я ответил графу Ламсдорфу, что да, что я разделяю его вполне и убежден в том, что самое правильное ведение политики заключается в установлении союза России, Германии и Франции, а затем распространение этого союза и на другие континентальные державы Европы. Граф Ламсдорф мне заметил, что лучшая политика для России это - быть самостоятельной и не обязываться ни перед кем. Я с этим согласился принципиально, но сказал, что это было бы возможно до войны с Японией и если бы у нас не было союза с Францией, а теперь это неисполнимо, и потому я и сторонник соглашения между Россией, Францией и Германией. Этим можно обеспечить мир и надолго дать нашей несчастной родине успокоиться и не вести постоянно войн, совершенно ее ослабляющих.
На это граф Ламсдорф меня спросил:
- Да читали ли вы соглашение в Биорках?
Я ответил:
- Нет не читал.
- Вильгельм и Государь не давали вам его прочесть?
Я опять ответил:
- Нет, не давали, да и вы, когда я приехал в Петербург и был у вас ранее, чем явиться к Государю, также мне не дали его прочесть.
На это граф ответил следующее:
- Я не дал потому, что не знал о его существовании; о нем в эти три месяца мне никто не сказал ни одного слова, и только теперь Государь мне его передал. Прочтите, что за прелесть!
Граф Ламсдорф был весьма взволнован. Я взял и прочел это соглашение. Вот в чем оно заключалось. Обыкновенный preambule - слова! - затем несколько пунктов, суть которых следующая:
Германия и России обязуются защищать друг друга в случае войны с какой либо европейской державой (значить и с Францией). Россия обязуется принять все от нее зависящие меры, чтобы к этому союзу с Германией привлечь и Францию (но покуда это не совершится, или вообще, если это достигнуто не будет, все таки союз 427 Poccии с Германией имеет полную силу). Договор вступает в силу со времени заключения мира с Японией, т.е. со времени ратификации Портсмутского договора (значит, если война с Японией будет продолжаться - отлично, а если прекратится, то Россия втягивается в этот договор). Договор подписан Императорами Николаем и Вильгельмом и контрассигнован германским сановником, бывшим с Вильгельмом в Биорках (не разобрал фамилию), а с нашей стороны морским министром Бирилевым.
Таким образом, со дня ратификации Портсмутского договора Россия обязывалась защищать Германию в случае войны с Францией, между тем мы имеем договор с Францией, действующий с 80 года и до сих пор не отменный, в силу которого мы обязаны защищать Францию в случае войны с Германией. Германия также обязалась защищать европейскую Poccию в случае войны с европейскими державами, но до тех пор покуда у нас действует договор с Францией, мы с ней воевать не можем, с Италией и Австрией тоже война невозможна при соглашении с Германией, в виду тройственного союза Германии, Австрии и Италии, значит, договор мог реально иметь в виду только войну России с Англией, но Англия не может вести сухопутной войны с Poccией, что же касается Дальнего Востока, где покуда не установятся отношения с Японией, война наиболее вероятна, то мы там можем воевать сколько угодно - Германия никакого участия принимать не обязана.
Прочитавши этот договор, я сказал графу Ламсдорфу:
- Да это - прямой подвох, не говоря о неэквивалентности договора. Ведь такой договор бесчестен по отношению Франции, ведь по одному этому он невозможен. Неужели все это сотворено без вас и до последних дней вы об этом не знали? Разве Государю неизвестен наш договор с Францией?
Ламсдорф ответил:
- Как неизвестен. Отлично известен. Государь, может быть, его забыл, а вероятнее всего не сообразил сути дела, в тумане напущенном Вильгельмом. Я же об договоре ничего не знал и совершенно добросовестно телеграфировал вам в Париж, когда ехали в Америку, что свидание в Биорках не имеет никакого политического значения.
- Необходимо, - ответил я графу Ламсдорфу, - во что бы то ни стало, уничтожить этот договор, хотя бы пришлось замедлить ратификацию Портсмутского договора - это ваш долг. 428 На это граф мне ответил:
- Если Государь на это согласится, то конечно, это сделать необходимо.
- Ну, лишь бы Государь согласился, а я найду различные дипломатические приемы и доводы.
Обсуждая, как удобнее это сделать, мы остановились на том, что, во-первых, можно выставить тот довод, что договор не скреплен министром иностранных дел, во-вторых, что Государь в Биорках не имел под руками соглашения с Францией, которому данное соглашение вполне противоречит, в третьих, для того, чтобы договор Биоркский вступил в действие, необходимо ранее вступить в соглашение с Францией, а для этого нужно время и, наконец, в крайности нужно заявить, что Poccии удобнее не ратифицировать Портсмутского договора, нежели признать Биоркский договор в подписанной редакции. Единственно, что
